коллаж

 

@темы: Драко Малфой, Драко, Люциус, Люциус Малфой

---

Люциус forever

Много.. Очень много Люциуса.

С помощью Sony Vegas удалось сделать раскладку любимых моментов саги подробно, по кадрам. Внушительная подборка роскошной сволочи.

 

- - - - - - - - - - - -

@темы: Люциус, Малфой, Люциус Малфой

---

Глава 7. Перед войной

Мудрый человек начинает переговоры перед войной.
[Omnia prius experiri verbis quam armis sapientem decet.]

Publius Terentius Afer, 'Eunuchus'

Алый ковер под босыми ногами был теплым и мягким. Гарри был испуган. Он никак не ожидал… красного в обстановке какой бы то ни было комнаты в доме этого человека. Однако по мере того как его ноги с каждым шагом все больше утопали в пышном ворсе, мальчик начинал радоваться тому, что не надел ботинки, спеша за волшебником. Остальная комната была тоже убрана в цвета Гриффиндора – золотистые портьеры на высоких окнах, каминная полка из теплого, медового оттенка дерева с пляшущими по ней отблесками пламени. Два больших, удобных дивана в центре комнаты, заваленные пухлыми бархатными подушками (опять красными! - поразился Гарри) с золотыми кистями. Эта комната была прекрасна.
Роскошная. Уютная. И такая… располагающая. Ничего общего со спартанской простотой, печать которой лежала на обстановке остальных комнат. Почти как дом в доме. Дом, принадлежащий кому-то, совершенно не похожему на этого жестокого светлоглазого мужчину…

Он был так захвачен окружающим, что подпрыгнул, услышав тихий щелчок закрывшейся двери. Обернувшись, он увидел, что волшебник прислонился к двери со странной ухмылкой на лице.

Протяжный голос произнес:

- Ого, сколько чувственности.

Что?

- Что вы имеете в виду? – Гарри постарался не шевелить пальцами ног, скрытыми в ворсе.

Волшебник обвел комнату широким жестом.

- Все это… красное. Столько страсти. И бархат, мистер Поттер. Никогда бы не подумал, что вы способны на такое.

- О чем вы говорите? Это ваш дом.

- О, только не эта его часть, - при виде удивления Гарри ухмылка на лице волшебника стала шире. – Понимаете ли, эта комната и в самом деле моя, но ее обстановка на данный момент отражает только ваши вкусы.

- Вы ничего не знаете о моих вкусах.

- Уже нет, - бледная рука погладила теплое дерево каминной полки, - в этой комнате я имею обыкновение принимать своих… гостей, - фырканье Гарри осталось без ответа. – Ее обстановка зачарована так, чтобы точнее всего соответствовать их представлениям о комфорте – хотя сами предметы мебели остаются теми же самыми. Переговоры становятся намного успешнее. И, должен заметить… приятнее.

Было так странно слышать, как этот холодный, немного шипящий голос произносит слово «приятно»… Гарри вздрогнул. Наверное, подобные метаморфозы должны были его потрясти… но неожиданно мальчик понял, что абсолютно спокоен. Сконцентрировавшись и потянувшись мыслью…наружу, он почувствовал у стен знакомое трепетание Тьмы. Гарри быстро отпрянул.

- Опять темная магия, не так ли?

Волшебник ничуть не смутился.

- Да.

Гарри беспокойно зашевелился, отчаянно желая свернуться на одном из диванов, странным образом словно перенесенных сюда из гриффиндорской Гостиной. Он знал, что идти на поводу у этого желания было бы глупо, но проклятое заклинание… По крайней мере, теперь понятно, откуда взялся красный.

- Вы можете присесть, между прочим. Мебель не кусается.

- Ну да, точно так же как воздух не может удушить, - Гарри тотчас вспомнил, как задыхался от невидимой удавки за стенами особняка.

В серых глазах мелькнуло легкое удивление, словно нахальство Гарри застало их обладателя врасплох. Волшебник насмешливо улыбнулся и склонил голову.

- Туше, мистер Поттер. Но я никогда не прибегаю к подобной… защите в покоях моих гостей. Не очень-то способствует плодотворным переговорам, вы не находите?

Да что это за переговоры, на которые он намекает? Но Гарри промолчал, ожидая, что скажет волшебник. Сейчас он вел себя… по-другому. Более учтиво, словно имея дело с равным. Нет, не то. Должно быть что-то еще. Не теряя бдительности, Гарри с опаской опустился на диван. И чуть не задохнулся от бархатной мягкости, которая обволокла тело.

Волшебник тихо хихикнул – удивительно теплый звук.

- Чувственность, именно она, - он прошел к длинной полке, уставленной высокими бутылками причудливой формы. Каждая была наполнена своей жидкостью – некоторые мерцали и переливались, другие казались темными и вязкими. «Алкоголь», - понял Гарри. Пальцы волшебника пробежались по ним, словно по клавишам рояля, затем замерли на одной – дымчато-зеленой бутылке светлого стекла. Неожиданно в другой его руке появился небольшой кубок такого же цвета. Волшебник повернулся.

Гарри поразился тому, как неуместно мужчина выглядел в этой комнате – чужак, пришелец, словно высасывающий тепло из окружающей обстановки. Черный плащ смотрелся зловещей кляксой на алом фоне, а толстый ковер вокруг кожаных ботинок будто покрывался инеем. Даже теплый свет факелов подчеркивал его чужеродность – черты лица заострились, а глаза от каждого блика пламени меняли цвет от грифельно-серого к сияющему серебру.

Если волшебник и заметил, как пристально его изучают, то не подал вида. Он опустился на диван напротив Гарри – мальчик сжался – и принялся неторопливо устраиваться поудобнее. Серебряные пряжки на ботинках сверкнули, когда он закинул ногу на ногу. Только откинувшись на спинку и сделав неторопливый глоток из бокала, волшебник соизволил перевести взгляд на гостя.

Гарри не мог оторвать глаз от его рук – белые пальцы почти целиком обхватывали хрупкое стекло… Но из кубка определенно поднимался дымок!

- Вересковый мед, - раздался ответ на незаданный вопрос Гарри. Волшебник поднял бокал и втянул дымок носом. Острое наслаждение заставило его улыбнуться, - Он довольно крепок, между прочим. Немного горек и очень… тонок. Раздобыть трудновато, и отдавать за каждую бутылку приходится немало. Его получают… - тут холодные глаза сверкнули, - извлекая магию из звуков последнего крика баньши.

Последнего… Сердце Гарри екнуло, и дышать стало тяжелее. Изменчивый свет факелов бросал тени на лицо волшебника, и его любезная улыбка сейчас больше напоминала безжалостный оскал.

Итак, началось, подумал Гарри. Те переговоры, о которых я уже наслушался. Сейчас он примется разглагольствовать, а я – соглашаться с каждым его словом.

Короткая вспышка гнева придала сил. Это мы еще посмотрим.

Продолжение следует.

@темы: гарри поттер, люциус малфой

---

Глава 6. Правда, что удивительнее вымысла.

«Ведь правда удивительнее вымысла»

Марк Твен

Идти было некуда. Некуда. Коридор все тянулся – бесконечный отрезок пустоты, бесплодная страна, наполненная эхом. Звук его собственных торопливых шагов пытался и не мог развеять пелену молчания, окружавшего все вокруг. Стену ужаса. Плотная тишина, пронизанная страхом, оттеняемая лишь звуком прерывистого дыхания. Тень мальчика стремительно скользила по стенам, пока он бежал в никуда.

Наконец, он опять оказался в своей комнате. Нет. Не в своей. В комнате, где его содержали.

Тьма была везде. Теперь он чувствовал это – чувствовал остро, болезненно – весь замок был пропитан Тьмой. Заклятие на окне – Темное. На двери – Темное. Они светились у него в сознании – нити магической энергии, потрескивающие черным и красным, оплетающие все в комнате, от кровати и до гардероба, сходящиеся у двери в коридор.

В том, которого он коснулся, тоже была Тьма. Так много, что мужчина, казалось, пылал ею, излучая жар Темного пламени, и жар этот властно манил Гарри. Магия с ароматом крови и… мускуса? Знак, горящий на руке мужчины. Взрыв наслаждения – и пламя чужой магии, сливающееся с его собственным, будто два костра, соединенные в один случайным порывом ветра. Рука, касающаяся его лица – словно рука поклонника, рука слуги, рука любовника… Гарри не был уверен, смог бы он различить их. Его будто пробовали на вкус – легким касанием, благоговейным прикосновением к его губам. Пробовали его душу, пожирали ее, поклонялись ей… серебряными молниями этих глаз, пальцами, так испуганно касающимися его и такими мягкими, такими нежными. Нежными… ощущение вопиющей неправильности случившегося оставляло во рту Гарри горький, вяжущий привкус.

Он все еще чувствовал его магию – ее отчаянную, прекрасную пульсацию. Нити Тьмы тянулись от хозяина, опутывая весь дом – сложная сеть удерживала Гарри здесь так же надежно, как силок – добычу.

Гарри огляделся вокруг с неожиданным страхом и удивлением. С его глаз словно сорвали плотную повязку – как будто он всю жизнь был слепым, а теперь зрение вернулось. Теперь он чувствовал – почти видел – магию, обвившуюся вокруг каждой вещи в комнате. Дрожь силы, пронизывающей все здание, наполняющей воздух. Что-то внутри него стремилось присоединиться к этой Тьме – слиться с ней, раствориться в ее потоках. Это что-то неудержимо рвалось наружу, нетерпеливое, как ребенок, которому подошло время появиться на свет. Когда тот человек коснулся его, оно поднялось на поверхность, медленно расправляя лепестки, как цветок под Темным солнцем – каждый лепесток мерцает магией; каждый – как язык пламени, клеймящий его душу. Костер, опять вспыхнувший внутри при одном воспоминании о прикосновении того человека.

Гарри опустился на кровать и подтянул колени к груди, усилием воли пробуя отогнать накатившее возбуждение. Мальчик сжал руки, чтобы не касаться себя. Он не подчинится этому, он просто не может… То, что сейчас корчится внутри, так же смертельно опасно, как и маняще. Оно и его самого могло превратить в смертоносное оружие, такое же отточенное и сверкающее, как тот мужчина, который коснулся его сегодня. Если бы он остался, если бы позволил ему продолжать… возможно…

Кусая губы, Гарри смотрел на потолок. Все, что произошло с ним, было неправильно. Жар, наслаждение, магия… То, как жаждал он человека, державшего его в этой тюрьме… своего врага… он с ума сошел. Гарри стиснул зубы, и горячие слезы обожгли глаза, когда он вспомнил Хогвартс. Гермиона, Рон…

Рон…

И вдруг – гнев, и тошнота подкатила к горлу. О чем он думает? Сегодня он предал их всех – друзей, родителей, Сириуса, Хагрида, Дамблдора… даже Снейпа. Что бы они подумали, если бы узнали, что он сегодня натворил? Что он хотел… хотел…

- О боже… - простонал Гарри, уткнувшись лицом в колени. Слезы хлынули сквозь крепко зажмуренные глаза.

***

Люциус медленно пробуждался, хотя так и не заснул по-настоящему. Поттер-видение растаял в его руках, как большое облако дыма, и тепло его тела исчезло.

Какое-то время он просто лежал, не двигаясь, а комната внезапно стала слишком холодной, слишком пустой. Под кожей сгущался ледяной гнев. Боль ушла, и резко, словно пробирающий до костей ветер, вернулась ясность сознания.

Сон не менял ничего. Это всего лишь минутная слабость, естественный результат физического истощения. Сон не значил ничего – и ничего не требовал. Не лишал ни силы, ни достоинства, ни самообладания. Ледяной взгляд серых глаз становился все жестче.

Люциус Малфой все еще был повелителем этого поместья – и всего, что было в нем.

В том числе и Гарри Поттера.

С холодным отвращением мужчина отметил, что его одежды были грязными… липкими. Взмахнув рукой, Люциус пробормотал чистящее заклинание. Затем быстро взвесил в уме возможность вызвать обед к себе в комнату, потому что солнце уже садилось, и выходило, что он не ел целый день.

Однако голода Люциус не чувствовал – он не чувствовал вообще ничего, кроме колючего холода под кожей. Он уже знал, что должно быть сделано теперь, когда проявились истинные способности Поттера.

Люциус жаждал вызова. Просто случилось так, что судьба подкинула ему гораздо более достойного противника, чем он ожидал. Не из-за чего расстраиваться – все это было не более чем мелким неудобством, требующим просто корректировки первоначальных планов. Большая опасность несла в себе и большие возможности, а в этом отношении Поттер представлял собой настоящую находку. Теперь Люциус должен был поговорить с мальчиком – вынудить его пойти на компромисс. И дело следовало решить немедленно.

Зашуршали гладкие простыни – Люциус поднялся на ноги. Мгновение он смотрел на пламя камина, которое благодаря заклинаниям всегда вспыхивало сразу после заката. Теперь комната слишком походила на ту, другую, из его сна.

Люциус повернулся к выходу, губы его искривились в горькой усмешке.

Он отмахнулся от воспоминаний о том, как худые коленки обнимали его талию, как горячее дыхание стонами обжигало его. Постарался не обращать внимания на то, что руки его до сих пор слегка дрожали.

То, что преимущество было за Поттером, не имело значения. Сегодня он сравняет счет.

***

Гарри поднял глаза, услышав шаги за дверью. Их уверенная тяжелая поступь уже стала знакомой. Он напрягся, когда звуки снаружи умолкли. Чего он ждет?.. Скользкий страх свинцовой змеей свернулся в животе.

Ручка двери медленно повернулась.

Гарри вцепился в простыни.

Дверь распахнулась – бесшумно. Гарри заметил, как заклинания на ней коротко вспыхнули, распознавая входящего человека. Вспышка света еще больше удлинила и без того грозную тень его… тюремщика? Врага? Гарри уже не был ни в чем уверен. Единственное, что он знал – то, что его прикосновение к Смертному Знаку изменило все. Неизвестно только, к лучшему или к худшему.

Несколько бесконечных минут они просто смотрели друг на друга. Он выглядит старше, чем в прошлый раз, подумал Гарри, и – гораздо более утомленным; мужчина тяжело опирался на ручку двери. Светлые волосы сияли, как белое пламя в лившемся из коридора ярком свете свечей – свете, бросавшем тень на черты его лица, углублявшем складки у твердо сжатого рта и морщинки у холодных глаз.

Воспоминания об их предыдущей встрече вернулись с новой силой, накрывая Гарри с головой. Волна пьянящей мощи, покалывание от простого прикосновения, жар дыхания у лица, так близко…

Гарри вспыхнул и отвел было глаза, но быстро передумал, опасаясь, что его могут застать врасплох. Мужчина все еще изучал его пристальным взглядом. Гарри сглотнул. Он вообще собирается что-нибудь говорить?

В конце концов Гарри заговорил первым.

- Что… что вы хотите? – хриплым шепотом.

На лице мужчины промелькнуло странное выражение, и Гарри понял, что спрашивать было довольно глупо. Пленники не задают вопросов…

Однако на лице волшебника не отразилось никакого презрения. На самом деле там не отражалось вообще ничего: лицо – как крышка на чем-то бурлящем и смертельно опасном. Словно эпизода со Смертным Знаком никогда и не было. Когда мужчина заговорил, голос его был так же невозмутим и размерен, как всегда – ничуть не похож на нервный хрип Гарри.

- В твоей комнате нет камина.

Гарри пораженно вздрогнул, только сейчас заметив, что после заката сидел в полной темноте, потерянный в своих мыслях – или, точнее, пробуя потеряться в них – пока свет из открытой двери не вырвал его из задумчивости.

- Тебе лучше последовать за мной, Поттер. Нам есть что обсудить.

- К-куда вы меня поведете? – Гарри собрал все свое мужество и выпрямил спину.

Волшебник кинул в его сторону холодный взгляд, перед тем как повернуться.

- В более удобную комнату, мистер Поттер. Я не люблю вести переговоры в темноте.

Переговоры?..

***

Люциус чувствовал, что его спокойствие в значительной степени восстановлено. Помимо удовлетворения от заикания Поттера при одном его появлении, настоящим облегчением было узнать то, что мальчик, очевидно, не подозревал о значении – истинном значении – своей способности активизировать Знак. Это сделает переговоры намного более легкими.

В первый момент вид Поттера, сидящего на кровати в окружении белых простыней, опять чуть не лишил его самообладания. Картина слишком резко возвращала Люциуса к недавнему сну – воспоминание до сих пор таилось у него в сознании, как свернувшаяся в клубок змея с телом, сотканным из золотого, белого и огненно-алого. Он ненавидел ту власть, которую имел над ним этот сон. Люциус смотрел на горло мальчика, обнаженное лившимся из-за спины мужчины светом. Он почти ожидал обнаружить там темные синяки… синяки от его рук…

Усилием воли Люциус заставил себя успокоиться, позволив себе лишь едва заметную гримасу. Не будь смешным. Это был всего лишь сон. Сны не могут влиять на реальность. Настоящие переговоры начнутся именно сейчас. Мальчик спросил, чего он хочет… Да. У Поттера было то, чего хотел Люциус – могущество, причем весьма значительное. Конечно, благородный гриффиндорец будет столь любезен и поделится – особенно если ему объяснить все преимущества подобного поступка…

…и очевидное предательство тех, кого Поттер называл своими друзьями. То, что все они скрывали от мальчика его собственный потенциал, ясно это показывало. Мальчик вырос в аквариуме, созданном Дамблдором, не имея ни малейшего шанса хоть раз получить представление о мотивах, двигавших Темными волшебниками. Они все боялись Гарри Поттера. Боялись.

Мальчик должен узнать, что борьба между Светом и Тьмой не имела ничего общего ни с противостоянием добра и зла или даже доброты и жестокости. Дело было во власти. Борьба – это равновесие между мертвой статикой Порядка и смертоносным разрушением Хаоса. Между теми, кто обладает редкостной силой, и теми, кто боится ее использовать. И за этой вечной битвой, как за любой другой – только страх и желание.

В итоге у Поттера просто не останется иного выбора. Люциус убедит мальчика в том, что он – его единственное спасение. Его дорога во Тьму и разочарование в Свете.

Его губы скривились в короткой удовлетворенной ухмылке. Поттера все еще можно было использовать – и даже с большей отдачей, теперь, когда Тьма внутри него наконец проявилась. Люциус собирался совершить нечто совершенно отличное от его первоначальных планов.

Теперь, чтобы доказать Поттеру, что он жил во лжи…

Люциус собирался сказать ему правду.



Конец 6 главы.

@темы: гарри поттер, люциус малфой

---

Глава 5. Чахнущая роза.

О Роза, ты чахнешь! –
Окутанный тьмой
Червь, реющий в бездне,
Где буря и вой,

Пунцовое лоно
Твое разоряет
И черной любовью,
Незримый, терзает.

У. Блейк «Чахнущая роза»

Оглушающая тишина опустилась на залитую солнечным светом комнату. Шаги мальчика затихли в отдалении уже много минут назад, но в сознании Люциуса они снова и снова отдавались звенящим эхом. Глаза, горящие зеленым огнем. В этом огне корчилась жажда, ужас и… печаль? Дикое юное создание, лишь на мгновение пойманное и стремительно умчавшееся прочь. Правая ладонь Люциуса сжалась, будто стремясь сокрушить в кулаке воспоминание об этом лице – таком теплом, таком нежном… Пальцы все еще покалывало от горячего дыхания ребенка, как будто из его рта выходил не воздух, а ядовитый газ.

Он медленно осел на пол, неверяще приоткрыв рот. Прижимая к себе левую руку, хотя боль уже почти ушла. Поттер находился в гостевой спальне – Люциус все еще чувствовал его через нить заклятия слежения. Птица, которой позволено летать только в пределах своей клетки – Поттер не мог покинуть ни особняк, ни даже это его крыло без специального позволения Люциуса. Он может сколько угодно биться о стены, но пройти сквозь них – нет.

Люциус на мгновение задался вопросом, что сейчас делает Поттер в своей комнате. Плачет? Смеется? Режет вены? Выражение его глаз позволяло предположить все три варианта.

Холод каменного пола начал медленно просачиваться сквозь одежду. Мир медленно приходил в норму – комната уже не вращалась безумно, и внутренний голос Люциуса шепотом, тихим, как легкий бриз, начал искать логичное объяснение случившемуся. Люциус остался сидеть на полу, позволяя его бормотанию успокоить себя. Поттер – палочка с пером феникса. Вольдеморт – палочка с пером феникса. Поттер – врожденный дар змееуста. Вольдеморт – врожденный дар змееуста. Поттер – способность активизировать Смертный Знак. Вольдеморт – то же самое. Поттер – Становление с четырнадцати лет. Вольдеморт – Становление в пятнадцать лет. Поттер – темная тень внутри мелькает, как силуэт морского чудовища под толщей воды в морской пучине. Изумрудно-зеленой воды его глаз. Мерцающая, завораживающая тень магии столь же мощной, сколь и Темной. Глубокий омут, полный восхитительными бликами света. Страхом.

Поттер – красивый.

Прекрасный.

Чересчур прекрасный. Люциус не мог больше логически мыслить, он был истощен – тело то охватывала слабость, то сотрясала дрожь, сознание до сих пор было затуманенным – отравленным наслаждением, магией и болью. Не способным выполнить ни одно, даже самое простое заклинание. Люциус явно был не в состоянии снова встречаться с мальчиком. По крайней мере, какое-то время… и точно так же, видимо, дело обстояло и с Поттером. Он не знал, изнасиловал бы мальчика или просто убил, если бы встретил прямо сейчас. Болезненно горячая эрекция пульсировала между ног, не желая утихать.

Сжав зубы, он заставил себя подняться, слегка пошатнувшись, когда комната вокруг опять пришла в движение. Ему был необходим отдых. Люциус вызвал домашнего эльфа, чтобы убрать так и не съеденный завтрак. И ему, и Поттеру сегодня придется попоститься. Возможно, голод поможет очистить разум.

Эльф возник мгновенно, заранее сжавшись, словно в ожидании удара. Потускневшим взглядом Люциус следил, как маленькие морщинистые лапки эльфа, дрожа, вытирали стол. Когда эльф наклонился, чтобы поднять чайник, одна лапка случайно соскользнула, и тот с жалобным звоном упал на каменный пол.

Звук прогремел в ушах Люциуса, причиняя почти невыносимую боль.

- Подбери! – рявкнул он на эльфа.

Тот, парализованный страхом, не сдвинулся с места. Эта неподвижность только заставила гнев Люциуса забурлить еще неукротимее. Одним движением он швырнул поднос с завтраком в стену. Звук удара в тишине походил на оглушающий взрыв.

И снова гром в ушах – его собственное дыхание. Пятна чая и еды на стенах, столовые приборы, беспорядочной грудой валявшиеся на полу – все это тысячью ножей терзало Люциуса, вызывая тошноту. Идеальное совершенство белых стен было испорчено… Выпачкано. Уничтожено. Все уничтожено. В голове царил хаос – вспышки гнева и бессмысленных фраз. Люциус уткнулся лицом с ладони – голова раскалывалась от боли.

- Подбери это! – зашипел он.

Домашний эльф наконец нашел в себе силы пошевелиться и кинулся наводить порядок. Его щуплая спина просто умоляла об ударе, тонкие пальцы – о том, чтобы кто-нибудь сломал их. Все тело несуразного существа колотило от страха – еще бы, когда взгляд хозяина, пылающий ненавистью, сверлит спину! Эльф стремился сделать все так быстро, как это было возможно без совершения еще одной ошибки – и отчаянно торопился побыстрее исчезнуть из комнаты.

Наконец, все исчезло: пятно на стене, рассыпанные приборы, упавший чайник… Но Люциус чувствовал, что тень, накрывшая его сознание, никуда не делась – она оставалась там, несмываемым клеймом на всех его мыслях – будто бы оно было там всегда, и останется навечно. Клеймо, поставленное Поттером. Этим чертовым мальчишкой. Головная боль вспыхнула с новой силой.

Прежде, чем домашний эльф исчез, Люциус поднял руку, чтобы остановить его. Рука слегка дрожала.

- Если ты хотя бы заикнешься о случившемся, я с тебя кожу сниму. Заживо, - кажется, хриплое рычание у него получилось неплохо.

Эльф чуть снова все не выронил, а затем поспешно исчез во вспышке яркого света.

***

Изнеможение все больше охватывало Люциуса. Он рассеянно задался вопросом, что сейчас испытывает Поттер. То же самое? Измучен еще больше? Или он впитал энергию Люциуса? Да… так тоже могло быть.

Но с этим можно разобраться и позже. А сейчас ему нужен был отдых. Кровать и пустая комната. Пустая темная комната. С наглухо закрытыми окнами – чтобы скрыться от дневного света. Чтобы скрыться от света вообще.

Спотыкаясь, Люциус добрался до своей спальни, рассеянно пробормотал защитные заклинания и упал на кровать. Черные одежды разметались, как темные крылья, белые волосы рассыпались в беспорядке. Демон, рухнувший на землю, слишком усталый, чтобы снова взлететь.

От простыней веяло приятной прохладой. Прохладой и… запах дождя, осознал Люциус. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул его. Запах дождя…

***

Люциус открыл дверь в свою комнату. Он все еще чувствовал усталость, но головная боль, казалось, ушла, да и добравшаяся до самых костей слабость тоже куда-то пропала.

Странное ощущение нахлынуло на него. Почему ему кажется, что это уже было?

Тени – слишком густые, контраст между светом и тенью – слишком резкий. Люциус ощущал каждое из своих охранных заклятий с небывалой четкостью – как будто они были нитями паутины, в центре которой стоял он сам. Невидимая в чернильной тьме, царившей в комнате, паутина вибрировала от каждой пылинки.

Странно. Ему казалось, что, когда он направлялся сюда, было утро, но сквозь стекла окон не приникало ни единого луча света.

- Люмос! – мягким шепотом, и пламя в камине немедленно взметнулось в ало-черном танце, освещая стены.

Именно в этот момент Люциус заметил бледную фигуру, расположившуюся у него на кровати – томно вытянувшуюся, сияющую обнаженным плечами. Роскошные простыни были натянуты повыше, чтобы прикрыть высокую грудь идеальной формы – жест, демонстрирующий стыдливость, которой, как знал Люциус, не было и в помине.

Хозяйка и тела, и фальшивой стыдливости предположительно не должна была возвращаться до тех пор, пока не закончит все свои дела с Министерством. Однако Люциус не стал ничего спрашивать. Сегодня он и так задавал слишком много вопросов, и все ответы были неприятными. Все, что он сейчас чувствовал – это неутоленное желание, да прикосновение к коже врага, все еще греющее руку.

Он сбросил с плеч плащ и начал расстегивать ботинки.

Женщина на кровати улыбнулась.

***

Нарцисса откинулась на подушки. Люциус все еще испытывал легкое удивление. Сколько времени прошло с тех пор, когда Нарцисса покидала кружок своих обожателей ради того, чтобы удовлетворить его желания? Он ухмыльнулся. Какими же надо быть идиотами, чтобы думать, что жена одного из самых влиятельных Упивающихся Смертью поможет их честолюбивым планам? Как будто ее тщательно выверенные улыбки и заранее отрепетированные стоны обозначали хоть какую-то привязанность! Он слишком хорошо знал, что Малфои никогда не позволяли себе такого, и она не носила бы его фамилию, если бы не подчинялась этому правилу.

Люциус совсем не испытывал ревности – скорее наоборот. В конце концов, одна ее улыбка могла создавать и разрушать союзы – весьма полезное качество. Несмотря на то, что сама Нарцисса вызывала у него легкое отвращение, нельзя было не признать, что все эти годы она была весьма ценным активом.

Не говоря уже о том, что она все еще выглядела потрясающе. Все с той же самоуверенностью, что с самых первых дней брака и очаровывала, и вызывала в нем легкую брезгливость, она протянула к нему руки – ее кожа отливала золотом в свете камина. Не таким золотом, как… глаза Поттера, словно отражающие лучи солнца, с пляшущими внутри зеленоватыми искрами… открытые, уязвимые и обжигающе яркие. Гораздо более неотразимые, чем расчетливый блеск пристального взгляда Нарциссы.

Но что за совершенным оружием она была – с рассыпавшимися по плечами волосами и лукаво изогнутыми губами! Она постоянно напоминала Люциусу о том магглском оружии – как оно там называлось? «Ружье»? Да, именно так… - мертвое, до отказа наполненное светлыми пулями, и все же вызывающее ощущение пустоты под пальцами. Ее прикосновение никогда не грело. Идеальная слизеринка. Даже во время занятий любовью она не теряла контроля над собой, тщательно выбирая время для каждого стона, для малейшего движения. Нарцисса гордилась своей истинно слизеринской натурой и никогда не снисходила до чего-то столь низменного и прозаического, как обыкновенная человеческая страсть.

Какая жалость, что все ее уловки и притворство, ее игры в любовь и с любовниками не были для него тайной. Красивая и злая кукла. Совсем как Драко.

Уже через год после заключения их союза жар ее тела стал вызывающим отвращение холодом.

Однако сейчас Люциус был слишком взбудоражен. Он ненавидел себя за то, что ему требовалось утешение – за саму мысль о том, что ему может потребоваться утешение, но был слишком умен для того, чтобы закрывать глаза на свои слабости. В конце концов, худший враг человека – он сам. Нарциссе вовсе необязательно знать, что ее объятия послужат ему утешением. Удовлетворят отчаянную потребность утвердить свое господство – над чем угодно, лишь бы доказать себе, что самоконтроль еще не утерян...

…безвозвратно. Рука – его рука! - скользящая по юному лицу врага с благоговением безнадежного обожателя. Эти несовершенные, искривившиеся, восхитительные губы… такой откровенный выдох изумления в ладонь Люциуса, как будто Поттер никогда не чувствовал ничего подобного прежде. Совершенство очертаний губ Нарциссы – каждое слово, каждый вздох, каждое движение языка, рассчитанное и продуманное заранее - не выдерживало с ним никакого сравнения.

Но, во всяком случае, сейчас она была рядом. Под рукой. Всецело готовая к подчинению и даже не думающая о том, чтобы оказать сопротивление или попробовать взять над ним верх. Способная утихомирить его возбуждение, дрожь в руках и отогнать воспоминания о прикосновении ребенка – прикосновении, полном магии и простого человеческого желания. Она – кукла, чье тело послужит бесстрастными ножнами, в которых можно утопить свое напряжение. Вытянуть из нее что-то живое – заставить ее кричать, вновь и вновь признавать ничтожество – сохраняя свой разум ясным и холодным. Лишь чуть-чуть усмехаясь под вновь надетой маской. Наблюдая за волнами страсти с недоступного утеса, не позволяя себе утонуть в них. Исцеляясь… изгоняя эти проклятые воспоминания о жаре юного, дрожащего тела…

О да, ему необходимо было утешение. Простыни зашелестели вокруг Нарциссы, когда она скользнула поближе к нему – текучее движение мерцающего змеиного тела. Запрокинув ее голову и услышав тихий горловой смех, Люциус наконец-то отогнал подальше презрение к себе и к своему телу, которое упорно отказывалось забывать простое прикосновение какого-то мальчишки. Человек должен прежде всего победить самого себя…

Глаза Нарциссы были пусты. Их насыщенный синий цвет был фальшивкой – Люциус чувствовал несложное заклинание, делавшее их такими. Обманное заклинание, с внезапным беспокойством подумал он. Тысячи, миллионы слоев фальши, чтобы скрыть от других – и забыть самой – свою истинную суть…

***

С напускной снисходительностью позволяя Нарциссе обнять себя, Люциус внезапно почувствовал, что что-то изменилось. Руки, обвившиеся вокруг него, стали другими – тоньше, костлявей… меньше. Тело, прижимавшееся к нему, тоже уменьшилось. Исчезла роскошная мягкость женской плоти. Вместо этого он чувствовал чуть выпирающие ребра и суматошное сердцебиение напротив его собственного сердца. Люциус схватил изменившуюся Нарциссу за запястья, внезапно оказавшиеся непривычно тонкими. Тонкими, юными… хрупкими…

Хрупкими.

Поттер.

Люциус каким-то образом понял это еще до того, как открыл глаза. Вглядевшись в мерцающий зеленый, вспыхивающий в глубоком полумраке комнаты, Люциус понял, что это был сон. Дежа-вю, необычная яркость цветов, возросшая чувствительность к потокам магии… да, теперь все обретало смысл. Люциусу просто снилось, что он занимается любовью с женой.

И затем его жена превратилась в Гарри Поттера.

Этот ребенок пробрался даже в его сны. Наверное, Люциус сошел с ума. Окончательно и бесповоротно. Но что делать, если даже у его разума хватило глупости подсунуть ему источник проблемы вместо ее решения?

Он проследил пальцем тонкие синеватые вены на детском запястье; ногти все глубже погружались в нежную кожу. Почти рассекая ее, оставляя четкие следы полумесяцев, быстро темнеющих от приливающей крови. Поттер-видение вздрогнул (очень реалистично, подумал Люциус) и отвел взгляд. Вялый, будто все еще под действием успокаивающего заклятия – всего лишь марионетка в странном мире этого сна. Раскрасневшееся лицо, темный ореол мягких волос – все молило о прикосновении. Уязвимый.

Люциус смотрел на распростершуюся под ним жертву. Он знал, что наслаждаться подобными фантазиями, словно немощный старик, было глупо. Но что это была за фантазия!

Тело Поттера сияло в свете гаснущего камина – стоило только теням начать свой танец, перекрещиваясь на бледных бедрах мальчика, как неуклюжие ноги подростка внезапно становились изящными,. Хрупкая грудь мерцала красным и золотым – как дрожащая чаша из прозрачного стекла, до краев наполненная кровью и огненным вином. Чаша, которую так легко уничтожить. Разбить. И выплеснуть маленький взрыв со вкусом жара и специй.

Рука Люциуса коснулась этой груди с необъяснимой нежностью – с тем же самым трепетом и мягкостью, как и раньше, когда он был под действием Смертного Знака… Почему он был нежен? Это тело было создано для насилия, просто умоляло о нем. Не применять насилие было почти преступлением – единственным смягчающим обстоятельством было то, что он не хотел причинять вред своей же добыче…

Но это лишь сон. Ты можешь делать все, что угодно, Люциус.

Всего лишь сон.

Он обхватил ладонями пульсирующее горло и мягко сжал его. Зеленые глаза снова метнулись навстречу его взгляду, наполняясь осознанием неминуемой участи.

Люциус не мог сдержать улыбку.

Я могу задушить тебя сейчас, прекрасное дитя. Незваным явившееся в мои владения, незваным же вторгшееся в мои сны. Ты… не сможешь… победить… меня.

Он снова сдавил горло мальчика, уже сильнее.

Я.

Сильнее.

Не.

Сильнее (приглушенный всхлип, дрожь обнаженного тела).

Хочу.

Сильнее (детские руки беспомощно скользят по груди, царапая ее, слабея).

Тебя.

Тело под ним обмякло. Руки скользнули с груди, оставив на ней горящие царапины. Темная голова откинулась назад; зеленые глаза начали стекленеть.

Люциус почувствовал, как внутри поднимается жар – острый нож жажды, горя, удовлетворения… Боли. Ты не сможешь победить меня.

И разжав руки на горле Поттера, Люциус наклонился, требуя поцелуя.

Рот мальчика раскрылся, словно пылающий бутон - задыхаясь от того, что можно дышать снова, жадно впитывая дыхание Люциуса. Хрупкое тело опять прижалось к нему – теперь уже вспотевшее от напряжения, пульсирующее жаром агонии, умирающее, и только дыхание мучителя возвращало его к жизни. Жгучий рот отчаянно требовал все, что мог дать ему Люциус - втягивая в себя и его язык, и дыхание. Пожирая его.

Это лишь сон, Люциус.

Всего лишь сон.

Внутри него разгорался пожар – и Люциус больше не мог определить, исходило ли тепло, которое он чувствовал, от него или от мальчика; пульсировала ли чаша с вином-кровью – тело Поттера у него в руках – или это его собственный пульс оглушительно шумел в ушах. Исчез и недоступный утес, и ледяная маска, и равнодушие.

Вместо этого волны становились все выше – волны темно-красного наслаждения, грозящие поглотить без остатка. Так, как поглощал его сейчас рот врага. Языки сплетались в полубезумном танце-схватке, отчаянно, со слепой жаждой новорожденного, почти сливаясь в одно целое… тело, которое то отталкивало его, то снова прижималось, обвиваясь вокруг, горячее, дрожащее от напряжения… уступчивое и непокорное, воинственное и умиротворяющее. Зеленые глаза, казалось, пылали смехом и болью, кричали об этом – но сам мальчик не издавал не звука, позволяя непроизнесенному вслух потоку слов изливаться в рот Люциуса вместе с горячим дыханием, еще сильнее раздувая бушующий внутри пожар. Отчаянные, бессвязные слова, просящие о жизни, требующие большего, умоляющие… Умоляющие.

Тело и милосердное, и жестокое. Такое бледное, такое пылающее, корчащееся под ним в горячке нетерпения.

Невинный змей-искуситель.

Волны давно сбросили Люциуса с утеса, и пламя внутри бушевало все сильнее. Люциус почувствовал, как тоненькие усики магии щекоткой пронизывают позвоночник, смелея одновременно с приближающимся оргазмом. Детская рука опять ласкала Смертный Знак, но каким-то образом Люциус знал, что причина была не в этом. Волшебство усиливалось даже тогда, когда два тела на кровати прижимались друг к другу чуть сильнее, когда движения становились все беспорядочнее и отчаяннее.

Когда волна наслаждения накрыла их, Люциус сделал невозможное, немыслимое.

Он поцеловал шрам Поттера.

Магия вокруг вспыхнула с удвоенной, удесятеренной силой. Мальчик дернулся, заходясь в беззвучном крике – крике облегчения и освобождения, сжимая руки. Что-то Темное поднялось в его теле – что-то мощное и сверкающее, невидимое, но полное ощутимого жара. Густая тень с отчетливым привкусом Темной магии – с запахом свежей крови, пьянящим, как лучшие духи, разлившимся в воздухе одновременно с оргазмом Поттера. Окружившим Люциуса со всех сторон, поглощая его… его собственный оргазм скрутил тело дрожью, и бледное, горящее румянцем лицо мальчика повернулось, чтобы вновь найти его рот. Люциус почувствовал, что поток магии ослабевает, но аромат крови никуда не ушел, окутывая их пушистым облаком – почти ощутимая мягкость пульсирующих вокруг рубиновых пятен.

Аромат растерзанных роз с лепестками из капель крови. Тысячи прекрасных ран.

Красные лепестки.

Черные волосы.

Зеленые глаза.

Горячая рука мальчика легла на его спину, слегка поглаживая, словно желая утешить. Странная, удивительная ласка – а ведь это враг, которого он едва не убил.

Тонкая шея, вся в кровоподтеках – он прижался к ней, вдыхая исчезающий аромат розы. Это был всего лишь сон, но сквозь дымку наслаждения Люциус начал осознавать, какую ошибку он совершил.

Даже во сне Поттер взял над ним верх.

Он проиграл Поттеру. Его тело сдалось, точно так же, как и разум. Ты не можешь меня победить… кажется, так он сказал? Ну и дурак. Когда я говорил это, он уже меня победил.

Мягкие прикосновения успокаивали, спокойное дыхание чуть шевелило влажные от пота волосы Люциуса. В конце концов, что будет, если он позволит себя утешить? Даже если это произойдет в объятиях его мучителя. Мучитель, в стране грез больше преуспевший в своем занятии, чем сам Малфой – в реальной жизни.

Это лишь сон, Люциус.

Всего лишь сон.

***

@темы: гарри поттер, люциус малфой

---

Интерлюдия. Знать мало.

Если знать мало опасно, то где тот человек, который вообще не знает опасности?

Т. Г. Хаксли «Общее руководство по психологии»

Быстрые, уверенные шаги эхом отдавались в подземельях Хогвартса. По угрозе, содержавшейся в них, любой ученик немедленно определил бы, что они принадлежат профессору Снейпу.

Чего они определить не могли, так это того, что у Северуса были неприятности. Что его сердце беспорядочно колотилось о ребра, во рту пересохло – а зловеще развевавшиеся черные одежды нисколько не впечатлили того человека, к которому он направлялся.
Дверь кабинета Дамблдора распахнулась при его приближении. Северус вспомнил, как когда-то Дамблдор для развлечения детей ввел практику использовать названия сладостей в качестве паролей. Как будто такой волшебник, как Дамблдор, нуждался в паролях, чтобы определить, что кто-то подходит к его двери... не говоря уже о том, чтобы помешать кому бы то ни было войти.

В офисе, как обычно, был беспорядок – искусно созданный хаос, призванный одновременно и успокоить, и создать дружелюбную атмосферу. Человечная маска человека, лишенного всякой человечности, подумал Северус. Груда золы под насестом Фоукса еще дымилась – должно быть, птица опять устроила представление с самосожжением. Северус слегка улыбнулся, чувствуя облегчение. Хотя бы сегодня не будет раздражать его кудахтанье. Феникс он там или нет, но птица остается птицей.

В этот момент бумаги на столе Дамблдора зашуршали. Когда Северус обернулся, старик с до смешного длинной бородой и в очках в форме полумесяца уже непринужденно расположился за ним.

– Альбус, – спокойно произнес Северус, как будто то, что директор школы возникает из воздуха, было самым обычным явлением.

Дамблдор коротко кивнул, сардонически улыбаясь в ответ на невозмутимость Северуса. Знаменитые лукавые искры во взгляде пропали. Глаза директора поблескивали пронзительно и холодно. Как отполированный камень.

Северус хорошо знал это выражение. Оно означало, что у кого-то неприятности – или у него, или у одного из его коллег. Он нервно прочистил горло перед тем, как сесть перед Альбусом.

– Итак, вам уже сообщили, – пробормотал Снейп.

Директор кивнул, поглаживая бороду.

– Разумеется, – затем на его лице появилось выражение решимости, и он быстро продолжил, – Это – крайне нежелательная ситуация, Северус. Наш подопечный исчез Мерлин знает куда, и никто из нас не сумел отыскать его след. Остатки магии в Диагон-аллее указывают на то, что мистер Поттер аппарировал.

Северус вздрогнул.

- Аппарировал? Но он едва успел научиться этому заклинанию!

- Вот именно! Именно поэтому у нас есть серьезные основания волноваться.

- Но почему он аппарировал?

- Упивающиеся смертью. Или, скорее, иллюзия Упивающихся Смертью. Возможно, затея, направленная на то, чтобы заставить юного Поттера аппарировать в более опасное место. Как бы то ни было, он запаниковал, и... И.

Северус не нашелся, что ответить. Это было больше чем “нежелательная ситуация”, как выразился Альбус. Это была просто катастрофа. Их самый ценный актив только что исчез черт знает куда, и кто знает, можно ли его вообще вернуть?

- Где были его Хранители? Предполагалось, что они приставлены к мальчику именно для того, чтобы исключить ситуации такого рода!

Директор недовольно поджал губы.

- Очевидно, они не справлялись с работой. С недавнего времени мистер Поттер, проявляя желание побыть одному, часто ускользал от них. Может быть, это его гормоны… Но Хранители обязаны были обеспечить свое присутствие на достаточно близком к нему расстоянии – с его ведома... или согласия… или без оного.

Северус не знал, что и сказать, не желая очернять своих коллег перед директором школы, несмотря на то, что не спускать глаз с Поттера было их первейшей обязанностью – с самого первого года учебы мальчика в Хогвартсе.

- Мне позвать их?

Дамблдор кивнул.

- Да. Пошлите официальный вызов аврорам Рону Уизли и Гермионе Грейнджер.

***

Северус смотрел, как Уизли и Грейнджер – явно нервничая – заходят в кабинет. Оба отдавали себе отчет в том, что позволили Мальчику-Который-Выжил ускользнуть от тщательно организованного наблюдения Дамблдора, и оба понимали, что, если они и переживут эту встречу, то вот их карьеры наверняка нет. Авроры, неспособные уследить за четырнадцатилетним мальчиком. Смешно, в самом деле.

Они молча встали перед столом директора, напряженно ожидая, когда он сочтет нужным нарушить тишину. Наконец:

- Нет никакой необходимости сохранять вашу маскировку здесь, - раздраженный взмах рукой. – Трансформируйтесь.

Немедленно и Грейнджер, и Уизли начали раздуваться – расти в высоту и прибавлять в весе; одежды тоже изменялись, чтобы соответствовать истинным размерам своих владельцев. Через пару мгновений перед Северусом стояли высокий рыжеволосый мужчина и молодая женщина с волосами, больше всего похожими на пучок мочалки. Оба носили значки Авроров.

Альбус опустился обратно в свое кресло и положил руки на стол. Северус отметил, что вошедшим он сесть не предложил, несмотря на то, что в комнате было еще три свободных стула.

Уизли нервно скрестил руки.

– Сэр, мы...

- Молчать! – глаза Дамблдора зажглись гневом. Уизли отпрянул, а Грейнджер дернулась, как марионетка. – У вас обоих за прошлые четыре года не было иной работы, кроме как наблюдения за юным Поттером! И, несмотря на годы тренировок, которые вы прошли перед его появлением здесь, несмотря на все изощренные планы, гарантировавшие то, что вы станете первыми, с кем он сойдется в этой школе – несмотря на все это, вы не смогли выполнить свою задачу! Вы, ставшие его Хранителями по моему поручительству и Министерства Магии! Все, что от вас требовалось – это постоянно быть с ним рядом и сообщать мне обо всем необычном... – он сделал паузу, - как вы вообще сумели позволить ему убежать? Тем более с помощью заклинания аппарации, блокировать которое вам ничего не стоило?

Грейнджер заговорила – визгливым голосом, ничуть не напоминающим самоуверенные тягучие интонации Гарриной подруги-всезнайки.

- Как вам известно, сэр, Поттер очень изменился со своего четырнадцатого дня рождения. Он все чаще требовал, чтобы мы оставили его одного, и все обычные уловки, чтобы поддержать его интерес, не действовали. Если вы помните, - тут Грейнджер бросила быстрый взгляд на Северуса, - одним из наших главных приоритетов было не только наблюдать за ним, но и не давать повода для малейших подозрений. Мы, как предполагалось, были его... друзьями, - около ее губ обозначилась горькая складка, и Северусу показалось, что в глазах женщины мелькнула тень сожаления.

- Также, - продолжил Уизли, - мы испробовали все методы, чтобы выследить его. Однако он, кажется, становится настоящим асом по части запутывания следов. Проследить след его магии тоже становится все труднее. Его местоположение все сильнее затуманивается... растущей тьмой.

Северус почувствовал, как его собственное лицо напряженно застыло. – Итак, Становление началось.

Грейнджер кивнула.

- Этого следовало ожидать – Становление Тома Риддла тоже началось после физического созревания его тела. Хотя, конечно необходимо соитие с кем-то – на психическом или плотском уровне – чтобы Становление завершилось, и раскрылась истинная суть магической силы Поттера, - она почтительно склонила голову в сторону Дамблдора. – Не так ли, сэр?

- Именно поэтому сейчас самое неподходящее время, чтобы его терять, - голос Дамблдора выражал сильное недовольство. – Мы даже предприняли ряд мер к столкновению его с юной мисс Чэнг, чтобы его первый физический опыт произошел при нашем контроле и наблюдении. Но теперь он... исчез, - одна рука задумчиво постукивала по столу. – Я не смог пройти по Следу его магии. Мы знаем, что его Становление еще не произошло, так как ко времени своего исчезновения мальчик был девственником как в психическом, так и в физическом плане. Таким образом, имеются только две возможности. Северус?

Воспоминания о его собственном физическом Становлении все еще преследовали Северуса – даже теперь, через столько лет. Боль... ощущение того, как ласковая Тьма внутри, корчась, покидает тело, выходя наружу, как крючок из горла пойманной рыбы – раздирая внутренности, с кровью и клочьями плоти... Наверное, встреча с сутью своей магии была поистине радостным переживанием – для некоторых. Тех, чье Становление сопровождалось хотя бы физическим оргазмом. Для него же все воспоминания превратились в водоворот бессвязного ужаса. Наконец, он собрался с силами и продолжил объяснения Альбуса.

- Две возможности… основные. Первая – аппарирование прошло настолько неудачно, что Поттер погиб или был смертельно травмирован во время переноса в другое место, таким образом, не оставив для нас вообще никакого пригодного для следования магического Следа.

При этих словах лицо Уизли не дрогнуло, он словно застыл на месте; только кулаки Грейнджер невольно сжались.

- Вторая возможность, - продолжил Северус, - состоит в том, что он аппарировал в область, недоступную нашим датчикам. И, как вам известно…

- Только Темная магия способна блокировать наши заклинания слежения, - Альбус закончил за него. – И именно это, возможно, и послужило причиной того, что вы, аврор Уизли, и вы, аврор Грейнджер, испытывали такие трудности при попытке встать на его След. Приближается завершение его Становления – и именно поэтому сейчас самый неудачный момент, чтобы терять кого-то со столь большим разрушительным потенциалом, как у Поттера… и, более того – чтобы допустить, чтобы он попал к Темному волшебнику.

- К Вольдеморту… - прошептала Грейнджер.

Дамблдор, как ни странно, тихо засмеялся.

- Не обязательно, аврор Грейнджер. Практически любой выпускник Слизерина будет не лучше. Если Темный волшебник, в объятия которого угодил Поттер, настолько силен, что может блокировать наши заклинания, то это, очевидно, Упивающийся Смертью из высшего круга – достаточно могущественный и честолюбивый, чтобы использовать мальчика в своих собственных целях. Он может подвергнуть его пыткам – и это может уже происходить сейчас, именно в тот момент, когда мы с вами беседуем. Это, по крайней мере, приостановит Становление Гарри … или вообще убьет его. Но если Поттер уже попал к Вольдеморту, то… то надежды уже нет.

Северус был поражен, услышав настоящее отчаяние в голосе Дамблдора – того, кого называли “Веселым Диктатором”. Ведь именно улыбка Дамблдора была и благословением, успокаивающим и подбадривающим, и острым кинжалом, терзающим и уничижающим!

К удивлению Снейпа, именно Уизли, наконец, выразил мысль, витавшую в воздухе.

- Поттеру лучше быть мертвым. Лучше для всех нас.

Грейнджер кинула на него пронзительный взгляд, наполненный гремучей смесью гнева и отчаяния.

Директор школы согласился.

- Да. К сожалению. В данной ситуации мистер Поттер – прямая угроза нашему делу. Печально было бы потерять его, уже сейчас его услуги просто неоценимы – вспомнить хотя бы эпизод с Философским камнем. К тому же, как мне известно, вы оба к нему привязались… хотя и в разной степени.

Уизли вздрогнул.

Альбус, казалось, ничего не заметил.

- Однако если его Становление произойдет под руководством Темного волшебника… и если симпатии мальчика окажутся на противоположной стороне, то мы получим страшного врага – страшнее, чем Вольдеморт… вероятно, даже страшнее всех, с кем мы сталкивались раньше и столкнемся в будущем.

- И мы неминуемо проиграем, - закончил за него Северус. – И, если он жив и находится во власти Темного волшебника, то я могу только надеяться, что его Становление завершится так же болезненно, как в свое время мое. Тогда он вернется на нашу сторону. Однако, если он испытает… - Северус сделал паузу, борясь с отвращением, - то, что Вольдеморт называет Темным Причастием, то он уже не сможет вернуться. Никогда, если только не заставить его понять все безумие их плана.

Грейнджер заговорила так, как никогда не посмела в присутствии Дамблдора, будь у нее хоть капля здравого смысла. Глупая женщина.

- Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что наша позиция также многими рассматривается как безумная. Возможно, Гарри… то есть, возможно, Поттер…

- Заслуживает права сделать свой собственный выбор? – недоверчиво спросил Альбус. Его голубые глаза жестко блеснули. – Я сомневаюсь в этом, аврор. Кроме того, вы не имеете права задавать здесь вопросы. Мы начали планировать Становление Поттера еще до его рождения. Все было подчинено тому, чтобы у него не было ни единого шанса даже взглянуть в противоположную сторону. Мы пожертвовали его родителями, пожертвовали его детством – всем. Обвинили Вольдеморта в смерти Лили и Джеймса. Поттер должен был выбрать нашу сторону, и у нас просто не было иного пути, чтобы это гарантировать. Однажды мы уже совершили ошибку, предоставив право выбора, - Дамблдор почти выплюнул это имя, - Тому Риддлу. Учитывая то, что могущество мальчика намного превосходит возможности Тома, едва ли можно ожидать, что мы предоставим Гарри Поттеру подобную свободу.

Грейнджер молчала, хотя напряжение все еще сковывало ее тело. Северус заметил почти неестественное безразличие Уизли и задался вопросом, почему аврор проявлял такое равнодушие при том, что в отдельные моменты он с готовностью рисковал своей жизнью ради Поттера. Возможно… возможно, он слишком сильно привязался к мальчику. Самая худшая вещь, которая может произойти с Хранителем, которому суждено всегда только наблюдать, но не иметь никакой возможности вмешаться. Повлиять. Помочь.

- Итак, - объявил Альбус с привычной властностью, - план действий таков: если Поттер мертв, то нам необходимо тело… или по крайней мере то, что от него осталось, чтобы удостовериться в этом. Авроры Грейнджер и Уизли, с этого момента объявляю вас Шпионами. Ваши обязанности Хранителей временно с вас снимаются. Вы должны войти в контакт с нашими людьми в Министерстве Магии и получить все, что потребуется вам в работе, а также можете выбрать не более четырех других авроров в помощь.

Уизли невыразительно кивнул, разворачиваясь и направляясь к выходу. Перед тем, как повернуть дверную ручку и покинуть комнату, он снова сжался до размеров Рона Уизли – мальчишки. Грейнджер, колеблясь, ненадолго задержалась. На ее лице было написано какое-то тревожное предчувствие.

- Приступайте немедленно, - голос Альбуса обжег, как удар кнута.

Снова дернувшись (и снова напомнив Северусу марионетку с перепутавшимися нитками), Грейнджер также вернулась к своему детскому облику и покинула кабинет, оставив после себя атмосферу напряженности, плотным облаком повисшую в комнате.

В кабинете установилась тишина, пока Альбус задумчиво созерцал дымок, поднимавшийся от кучи пепла под насестом Фоукса. Возможно, он размышлял о том, нельзя ли восстановить из пепла и Поттера… однако Поттер, увы, не феникс. Мы потеряли его, так или иначе. Северус почувствовал, как в груди поднялось странное ощущение утраты. Может быть, Поттер и не был фениксом, но его слезы залечивали наши раны. Его горе – в обмен на наше спасение. Его боль – чтобы преодолеть наши испытания. Мерлин, походило ли это хоть немного на равноценный обмен?

- Северус.

Голос Дамблдора вырвал его из задумчивости.

- Да, Альбус?

- Если Поттер жив…

Холодный камень упал на сердце Северуса, посылая по всему телу волну дурноты.

- Да…

- Ты знаешь, что делать. Ты должен присутствовать на следующем сборе Упивающихся Смертью. Прощупай всех, с кем удастся побеседовать – особенно Упивающихся высшего ранга – Малфоев, Петтигрю, Эйвери, Гойлов... Попробуй вычислить возможное местоположение мальчика и не спускай глаз с тех, кому хоть что-то об этом известно. Но не вздумай вмешиваться в их планы, даже если они включают нанесение прямого вреда Поттеру. Вместо этого немедленно возвращайся, я дам тебе дальнейшие инструкции.

Когда Северус встал, то почувствовал, что колени его подгибаются. Казалось, он просидел на этом стуле несколько веков, не меньше. Камень у него на сердце ощутимо потяжелел.

- Конечно, Альбус. Что-нибудь еще?

Дамблдор отрицательно покачал головой, внезапно улыбнувшись. Северус был ошеломлен очередным преображением – голубые глаза, слегка выцветшие от возраста, опять мягко и приветливо мерцали. Жесткий и безжалостный Дамблдор исчез, и перед Снейпом вновь сидел благовоспитанный и кроткий директор школы Хогвартс.

- Вот и замечательно, Северус! Ты не желал бы выпить чашечку чая перед уходом?

Северус почувствовал тошноту от этого слишком беззаботного предложения. Как будто он был всего лишь еще одним смятенным учеником, нуждающимся в утешении и умиротворении. Как будто событий, послуживших причиной этой встречи, не существовало. Улыбка Альбуса словно раздирала его изнутри. О, Мерлин. Поттер исчез. Поттер исчез. Поттер исчез.

Он выпрямился, пытаясь собрать все свое достоинство, и уважительно склонил голову, заставив улыбку директора стать еще шире.

- Нет, благодарю, Альбус.

И с этими словами Северус Снейп развернулся и стремительно покинул комнату.

***

@темы: гарри поттер, люциус малфой, северус снейп

---

Глава 4. Темные привязанности.

…Способен на грабеж, измену, хитрость;
Темны, как ночь, души его движенья
И чувства все угрюмы, как Эреб…

Шекспир, “Венецианский купец”

Очертания комнаты внезапно обрели резкость, когда Гарри, наконец, добрался до своих очков. Он мигнул, заново привыкая к четким контурам еще недавно расплывчатой мебели. Мысли тоже были немного… расплывчатыми… как будто кто-то набросил на его сознание полупрозрачную вуаль. Страх помог приподнять ее завесу, но Гарри все еще чувствовал, что вместо мозгов у него в голове моток шерсти, неспособный даже в полной мере осознать непривычность и чуждость окружающей его обстановки. И его странный хозяин… кто он такой? Кто бы он ни был, теперь Гарри в его логове. Как он вообще сюда попал?

Гарри осмотрел окно – закрыто. Когда он прикоснулся к нему, чтобы попытаться открыть, то почувствовал, что магическое поле, потрескивая, жалит его пальцы. Мальчик с шипением отдернул руку. Охранное заклинание, понял он. Он запер меня здесь. Страх начал возвращаться, принося с собой шок, пережитый от встречи с теми глазами. Они буквально пожирали Гарри, несмотря на то, что лицо незнакомца не выражало ровным счетом ничего. Несмотря на то, что тот был безупречно вежлив, Гарри осознавал, что происходящее не сулит ему ничего хорошего. Он опять вздрогнул, вспомнив краткий миг, когда он почувствовал себя загнанной в ловушку дичью.

Если Гарри и ожидал увидеть за окном хоть какое-то подобие сада, ему пришлось разочароваться. Там не было ничего, кроме обширного пространства, заполненного… травой. Блеклой, несуществующего в природе оттенка зеленого – идеально ровной, тянущейся во все стороны, насколько хватало глаз. На горизонте Гарри различил темный контур чего-то, смахивающего на деревья – леса?

Внезапно рука Гарри дернулась к его горлу. Глаза мальчика расширились. Эта трава. Этот лес. Я уже видел их. Когда?

Он задохнулся, когда обрывочные воспоминания замелькали перед глазами. Появление в центре того странного леса, вид особняка в отдалении, за полем серебряной травы – почти осязаемо напоенный магией пейзаж. Слабость после аппарирования, решение найти хозяина этого места. А затем…

Гарри судорожно вздохнул, ощупывая свежие рубцы шрамов на шее. То заклинание. Он выругался.

Стремительно повернувшись, Гарри рывком открыл ящик тумбочки. Нет, палочки не было. Следующий ящик. Ничего. Следующий. То же самое.

Со все возрастающим ужасом Гарри понял, во что вляпался. В мире магглов всех детей учили – если ты потерялся, первым делом найди любого взрослого и попроси о помощи. Чертов рефлекс. Если бы горло позволило, Гарри расхохотался бы.

Он был пленником. Этого… (Гарри опять сглотнул, вспомнив пронзительные серебряные глаза) …жестокого человека. Безжалостность заклинания, поймавшего его вчера, явно была порождением бездушного льда тех глаз. Темный человек. Темное волшебство.

Гарри был пойман Мерлин знает где, во владениях Темного волшебника. Замечательно.

Это определенно был наихудший день в его жизни. Мальчик понял, что жизнь его долго не продлится. Ни палочки, ни Дамблдора, ни Сириуса. Гарри был один на вражеской территории, безоружный и беззащитный.

Присоединитесь ко мне за завтраком, сказал тот человек ледяным тоном. Вспоминая необычный голод, горящий в его глазах, Гарри подумал, не он ли и будет этим… завтраком.

***

Атмосфера коридора снаружи была какой-то… бесстрастной. Ни холодно, ни жарко. Голые стены без гобеленов и картин. Почему-то Гарри ожидал увидеть намного более пышную обстановку, хотя в той комнате, в которой его держали, о богатстве говорило только изысканное белье на кровати и содержимое гардероба. Ни картин, ни замысловатых люстр, ни остальных украшений. Коридор был таким же. Гарри снова вспомнил равнодушное пространство травы снаружи и задрожал. Обитатель этого места явно не одобряет фривольность любого вида. Только то, что необходимо.

Небольшое существо, шедшее перед ним, вопросительно обернулось.

– Ох… прости, – пробормотал Гарри и продолжил идти за ним. Домашний эльф появился в его комнате с охапкой чистой одежды и, как Гарри обнаружил позднее, заживляющей мазью для горла. Гарри попробовал узнать, как его зовут, но существо только смотрело на него испуганными глазами. В конце концов, он набрался смелости и еле слышно прошептал: “Тэсс, господин”.

Гарри еще раз задумался, что за человек был хозяин поместья. Эльф был запуган до невозможности. Однако прежде чем Гарри начал задавать вопросы, Тэсс остановилась перед открытой дверью и согнулась в глубоком поклоне.

– Впусти его, – приказал холодный голос.

Эльф съежился и посмотрел на Гарри.

– Господин зайдет, да? Я должна уйти сейчас, - и, едва Гарри расслышал ее робкий шепот, как создание исчезло.

Неохотно повернувшись, он посмотрел в открытую дверь. Из нее открывался вид в просторную комнату, полную утреннего света. Высокое окно без штор, обращенное на восток, служило отличным обрамлением для недавно взошедшего солнца. В этой комнате декоративных излишеств тоже был самый минимум. Взгляд Гарри инстинктивно обратился к большому отполированному столу темного дерева, со стоящим на нем подносом с завтраком. Также имелось два стула из такого же дерева. Один был пуст. На втором… потные ладони Гарри непроизвольно сжались в кулаки, остро тоскуя по ощущению палочки в них.

На втором стуле сидел его тюремщик – причина лихорадочного сердцебиения мальчика. Он сидел за столом неподвижно, больше походя на каменную статую. Лента больше не стягивала светлые волосы, и теперь они свободно лежали на плечах. Улыбка кривила жесткие губы, серые глаза оценивали его с головы до пят, вновь зажигаясь тем особенным голодом. Гарри с трудом подавил желание удирать без оглядки.

– Что же, мистер Поттер, – спокойно произнес холодный голос, – сегодня вы выглядите намного лучше.

***

Люциус был собой доволен. Он решил ограничить перемещения Поттера только этим крылом поместья – крылом, в котором находилась его собственная спальня, кабинет и личная столовая. Это была самая аскетичная часть особняка, поскольку Люциус не выносил бесчисленные цветы и гобелены Нарциссы, равно как и дорогие безделушки Драко. Весь этот бесполезный хаос только отвлекал – сам Люциус предпочитал голые стены и лаконичную мебель, желательно сверкающую отполированным темным деревом и выразительными четкими контурами. Все, что не несло пользы, лишь попусту занимало место.

И что за полезную вещь он приобрел вчера! Он сел за стол, жестом приказав домашнему эльфу накрыть на стол. Гарри Поттер. Люциус почти захихикал. Вот уж действительно, вещь полезнее некуда! Сегодня он начнет долгий раунд словесной игры, которая неминуемо приведет к тому, что Поттер выдаст всю необходимую Люциусу информацию. Так или иначе. Поттер был просто ребенком, не искушенным в тонком искусстве манипуляции – он даже не заметит, что его используют, не говоря уже о том, чтобы помешать этому.

В этот момент Люциус заметил домашнего эльфа, которого посылал за Поттером, кланяющегося на пороге комнаты. Выпрямившись на стуле, он велел ей впустить мальчика и улыбнулся. Через некоторое время невысокая фигура Гарри Поттера появилась в дверном проеме и нерешительно остановилась.

Люциус с удовольствием отметил, насколько лучше теперь выглядел Мальчик-который-выжил. Одежда Драко почти идеально подходила по размеру, лишь кое-где смотрясь слишком свободной. Малфой-старший с удивлением обнаружил, что в некоторых местах белый шелк рубашки влажно прилипает к телу. Как он испуган, восхищенно подумал Люциус, нетерпеливо сжимая руки. Однако каким бы вспотевшим Поттер ни был, в одежде Малфоев он смотрелся намного достойнее, чем в своей. Рубашка была заправлена в черные брюки, идеально облегавшие стройную талию. Серебряные искры запонок сверкали в манжетах, а воротник немного открывал бледное горло. Недавно вымытые волосы находились в легком беспорядке, обрамляя лицо, выражавшее опасение и решимость.

Хотя Люциус никогда не придавал слишком большого значения внешним эффектам, обнаружить вещь, которая была одновременно и полезна, и прекрасна, было истинным наслаждением. На Драко роскошные и дорогие одежды всегда выглядели обычными – как если бы гордость Малфоев просто не позволяла ему появиться в чем-то другом.

Этого же мальчика одежда действительно украшала – в ней он выглядел очаровательно неловким, как будто никогда не носил ничего подобного. Блеск пота заставил ребенка выглядеть еще более уязвимо, выдавая его ужас в противоположность решительно сжатым кулакам. Хрупкие плечи, дрожащие под рубашкой, черные непослушные волосы и сверкающие зеленые глаза заставляли ее белоснежную ткань казаться легкой дымкой, почти полупрозрачной. Такая хрупкая, решительная, испуганная… вещь. Того и гляди, ветром сдует.

В конце концов, Поттер вошел в комнату. По мере приближения к столу его дыхание заметно учащалось. Откровенное, типично гриффиндорское признание слабости.

Люциус ухмыльнулся и пристально уставился на мальчика. Поттер застыл.

- Что же, мистер Поттер, - Люциус жестом указал в сторону второго стула, - сегодня вы выглядите намного лучше.

***

Гарри остался стоять на месте. Ему уже хватило глупости аппарировать сюда, так черта с два он будет принимать его приглашения!

На лице хозяина появилось едва заметное выражение недовольства – впрочем, оно сразу же исчезло.

- Не хотите ли позавтракать, мистер Поттер? Я не могу позволить моему гостю остаться голодным.

Гость, ну как же. Гарри крепко стиснул зубы, вспомнив заклятие, едва не убившее его: водоворот Темной магии с отчетливым привкусом крови.

- Никакой я вам не гость, - заявил он намного храбрее, чем чувствовал себя на самом деле. – У гостей не отбирают их палочки!

Бровь мужчины слегка приподнялась – происходящее определенно его забавляло.

- Я вижу, что вы вспомнили нашу первую встречу, - произнес он с ухмылкой. – Должен признать, это было досадным недоразумением.

Недоразумение? Гарри чуть не рассмеялся. Черта с два.

- Вы чуть не убили меня, - обвинил он своего тюремщика, пытаясь справиться с дрожью в голосе. – И затем вы… сделали еще кое-что. Заставили меня уснуть или что-то в этом роде. Я, черт побери, почти не мог соображать, когда проснулся этим утром!

Серые глаза вспыхнули, и Гарри немедленно умолк. Мужчина одним движением поднялся на ноги – черный плащ зловеще всколыхнулся у него за спиной, когда он шагнул вперед. Гарри инстинктивно попятился.

- Это вы вторглись в мои владения, мистер Поттер. Вы – незваный гость в моих землях, - еще на шаг ближе, потом еще… Мужчина все еще улыбался, но Гарри почувствовал, что его пульс резко ускорился от страха. Все улыбки незнакомца были насквозь фальшивыми, а из-под шелковых интонаций голоса сейчас выступила сталь. – Не я, а вы здесь тот, кто должен отвечать на вопросы. Я вовсе не “чуть не убил” вас; я спас вас. Как чужак, вы были пойманы одним из моих охранных заклятий. Если бы я не вмешался, вы уже давно были бы мертвы.

Он остановился прямо перед Гарри, немного наклонив голову и изучая лицо мальчика. В его глазах опять стояло то выражение… охотника. Гарри в очередной раз почувствовал себя дичью. Я не собираюсь бежать от него, напомнил он себе, но его ноги дрожали.

Гарри заставил себя посмотреть этому человеку в глаза, почти вздрогнув от накала эмоций, бушевавших в них.

Голос негромко продолжил, уже спокойнее:

– Вы – тот, кто вынудил меня защищаться. Вы обвиняете меня в этом, мистер Поттер? В защите моего имущества?

Гарри опять дрожал. Он ненавидел себя за это, но ничего не мог поделать – этот человек, казалось, всегда так на него действовал. Его горло пересохло, но мальчик заставил себя заговорить. Доводы владельца поместья звучали разумно, но Гарри знал, что он все еще был в опасности. Он просто знал это. Этот человек – он был…

– Вы – Темный волшебник… – прошептал Гарри. – Вы… ваше заклинание… оно было из Темной магии, не так ли? Это… незаконно. Вы не можете… вы не должны. Это незаконно. Это… неправильно. Вы во всем виноваты.

***

Люциус был потрясен, хотя лицо его оставалось бесстрастным. Как мальчик узнал? Только другой Темный волшебник мог ощутить Темную магию… мог отличить Темное заклинание от любого другого. Как мог Гарри Поттер, поистине олицетворение Светлого волшебства, вычислить, что заклинание Constrictus Люциуса было Темным?

Все шло идеально. Реакции мальчишки на его запугивающие маневры были просто восхитительны – Поттер буквально источал волны страха, доставляющие Люциусу острое, почти болезненное удовольствие. Близость Люциуса очевидно заставляла мальчика терять разум – его красивые глаза становились почти черными от плескавшегося в них ужаса, стиснутые челюсти белели, а голос, когда он все же открывал рот, дрожал. Люциус чувствовал глубокое удовлетворение, убеждаясь в своей способности сломить свою жертву так легко. Если бы Поттер и дальше оставался таким управляемым, Люциус получил бы все, что хотел, не прикладывая ни малейших усилий.

И затем мальчик сделал это. Этим дрожащим – от страха перед ним! – голосом Поттер произнес всего несколько слов, которые мгновенно изменили всю расстановку сил. Поттер знал, что Люциус был Темным волшебником. Эта мысль эхом отдавалась в оцепеневшем сознании Люциуса.

Как он узнал?

Однако Люциус не намерен был позволить мальчику воспользоваться его слабостью. Как бы тот не узнал, этот факт необходимо было повернуть себе на пользу.

Смотря в пронзительные зеленые глаза Поттера, Люциус внезапно понял, что ему следует сделать. Он улыбнулся, чувствуя, как самообладание снова возвращается к нему. Посмотрим, как Поттер справится с этим. Если уж это его не запугает, то все бесполезно.

***

Гарри был удивлен долгим молчанием своего противника и истолковал его как признание того, что он был прав. Эта уверенность заставила его побледнеть.

– Итак… Итак, вы и правда Темный волшебник. Действительно… – тут Гарри осекся. – Это значит… это значит, что вы еще и…

Гарри слегка покачнулся – от ужасной догадки ноги его опять подкосились. О черт. Нет. Черт.

– Нет… – он помотал головой, отрицая очевидное, даже теперь – осознавая с ослепительной ясностью, к кому он попал. Как он раньше не сообразил? Мальчик подался назад, готовый развернуться и убежать, но взрослый волшебник мгновенно схватил его за руку. Молниеносно. Как змея в броске.

Гарри замер. Хватка была удивительно мягкой; он мог легко вырваться, если бы захотел. Однако что-то подсказывало ему, что лучше не дергаться: взгляд этих серых глаз не сулил ничего хорошего тем, кто им не повиновался.

– Нет… что? – теперь из голоса человека исчез весь шелк. Мягкости интонаций тоже больше не было и в помине – голос, словно нож, резал воздух острой кромкой слов. Гарри понял, что отвел взгляд. С усилием – возможно, самым большим в его жизни – Гарри заставил себя снова посмотреть незнакомцу в лицо.

И с удивлением обнаружил, что улыбка снова вернулась туда; хотя на этот раз улыбка была совсем другой. Воспоминания опять охватили Гарри: темная фигура, словно соткавшаяся из тумана, в то время как сам Гарри корчится в удушающих объятиях воздуха, раздирая ногтями собственное горло. Удовлетворенный смех, эхом отдававшийся у него в ушах. Вот черт, подумал Гарри, вновь мысленно оплакивая свою утраченную палочку. История, похоже, повторяется. Сейчас что-то произойдет. Что-то, что сделает этого парня счастливым.

***

Мальчик немедленно остановился, почувствовав его прикосновение. Люциус был удовлетворен: итак, Поттер чувствовал, кто здесь хозяин. Он легко читал мысли, сменявшие одна другую в прозрачных изумрудных глазах, еще раз поражаясь тому, как по-дурацки беззащитны они были – полностью открыты, показывая все, происходящее в своих зеленых глубинах. Как неосторожно…

Поэтому, когда Поттер изумленно распахнул глаза и прошептал “Нет…”, Люциус точно знал, что именно мальчик пытался отрицать. Он видел, что осознание того, кем на самом деле является Люциус, потрясло Поттера – почти полностью сокрушило его. Поттер, очевидно, пытался уйти от того факта, что он был захвачен Упивающимся Смертью.

Теперь осталось последнее усилие – чтобы окончательно закрепить свое превосходство.

- Нет… что? – спросил он мальчика, не пытаясь больше скрыть угрозу в своих словах.

Поттер опять помотал головой. Улыбка Люциуса стала шире, когда он увидел, насколько тот испуган.

Медленно он отпустил руку Поттера. Мальчик не отшатнулся, и Люциус испытал мимолетную вспышку восхищения. Очень хорошо, Поттер.

Свободной правой рукой Люциус медленно закатал левый рукав, одновременно отбрасывая плащ назад. Глаза Поттера, казалось, заняли пол-лица, когда он понял, что Люциус собирался ему показать.

Правильно, мальчик. Хочешь противостоять этому? Не хочешь верить тому, кто я есть? Попробуй-ка отрицать это.

Наконец и плащ, и рубашка были закатаны до локтя. Гарри теперь окончательно оцепенел; прошла даже дрожь. Лицо напряженно застыло, рот немного приоткрылся…

Там, на бледной коже Люциуса, росчерком бездонного черного горел Смертный Знак.

***

Гарри уставился на него как завороженный. Еще когда мужчина только начинал закатывать рукав, мальчик догадался, что он сейчас увидит. Ужас затягивал его в свой водоворот, не позволяя пошевельнуться, хотя ничьи руки больше не удерживали его. Его дыхание учащалось все больше и больше, пока неожиданно не оборвалось – застыло, как и он сам, как само время… как и угрожающая улыбка стоявшего перед ним волшебника. Как воздух, внезапно превратившийся из газа в желе и тяжело давящий на грудь.

Смертный Знак смотрел на него с руки Упивающегося Смертью; черная змея, подмигивая одним глазом, казалось, шевелилась – хотя у Гарри мелькнула спасительная мысль, что это было просто дрожание напряженных мускулов под тонкой кожей. Гарри чувствовал, что при виде Знака какие-то незнакомые ощущения накрывают его с головой. На грани слышимости от татуировки исходило легкое потрескивание. Что это… магия? При виде шевельнувшейся еще раз – уже заметнее – змеи голова Гарри резко закружилась.

Он манил его. В этом Знаке было что-то… что-то, напомнившее мальчику охранное заклинание, чуть не убившее его. Что-то, аурой окутывающее волшебника перед ним. Что-то, притягивающее Гарри почти против воли.

Сознание оцепенело. Все мысли исчезли. Живот Гарри скрутило при виде образа, олицетворявшего его главного врага и все то, что он ненавидел… однако, все эти чувства сопровождал…

Голод.

Гарри Поттер не знал, как. Не знал, почему. Все, что он мог – это со слабым удивлением наблюдать за своей рукой, которая медленно поднималась, чтобы…

Коснуться того Знака на руке.

Погладить его.

***

Во второй раз за сегодняшний день, Люциус Малфой был обескуражен. Кажется, у Мальчика-который-выжил уже вошло в привычку заставлять его терять контроль над собой. Задача, которая, как Люциус считал раньше, была практически неосуществима.

Какой бы реакции он от Поттера не ожидал, действительность оказалась гораздо невероятнее. Люциус считал, что вид Знака заставит Поттера сломаться окончательно – сдаться… полностью признать свое поражение. Смотря в остекленевшие глаза мальчика, он уже поздравлял себя с победой.

Но затем хрупкая рука поднялась, и Люциус с трудом подавил порыв отшатнуться.

Вовсе не страх заставил глаза мальчика остекленеть. И не ненависть.

Нет.

Голод.

***

Люциус опустил глаза на детскую ладонь, лежавшую у него на руке. Тонкие пальцы касались Смертного Знака; медленно, очень медленно они начали двигаться. Лаская его контуры, прослеживая силуэт вытатуированной змеи. Магия, пропитывающая Знак, пробудилась к жизни от этих прикосновений. Люциус чувствовал ее тепло – кожей… нервами. Дрожь наслаждения, возникшая одновременно с активизацией Знака, пробежала у него по спине, становясь все сильнее.

Если бы Люциус уже не был достаточно ошеломлен, он бы позволил себе недоверчиво рассмеяться. Существовал только один человек, который мог сделать с ним такое с помощью Знака. Только один человек, который и должен был иметь такую власть.

Этим человеком был Вольдеморт.

Мальчик больше не смотрел на него; теперь он уделял все внимание Знаку, с любопытством изучая его кончиками пальцев. Почему-то Люциус не мог этого вынести. Он хотел, чтобы эти зеленые глаза смотрели на него.

Протянув свободную руку, Люциус взял мальчика за подбородок и осторожно повернул его лицо к себе. Изумрудные глаза встретились с серебряными, и теперь в них не было ни малейшей неуверенности или колебания. Страх исчез – как, впрочем, и все остальные эмоции. Насыщенный зеленый сиял, больше не заслоняемый ни мыслями, ни чувствами – тот самый живой свет, который так заворожил Люциуса предыдущим днем. Малфой чувствовал, что теперь уже он угодил в ловушку – клетку с прутьями из изумрудного света. Пойманный собственной жертвой – силой магии Поттера, потоком лившейся в кровь сквозь Знак. Другой магией, переливавшейся в его глазах. Остекленевших… невидящих… бездумных. Щеки мальчика горели, рот приоткрылся.

Из головы Люциуса тоже, кажется, исчезли все мысли. Большим пальцем он нежно проследил контуры этого рта.

Зеленые глаза медленно, неохотно моргнули. Люциус почувствовал, как теплый выдох согрел его ладонь.

– О… – выдохнул Поттер.

Люциус немедленно остановился бы… если бы мог. Все происходящее совсем не входило в его планы. Он не собирался сдаваться Поттеру.

Однако весь его прошлый опыт говорил, что теперь все было бесполезно. Пока эта рука касалась Знака, он не в силах был отодвинуться ни на шаг. Вольдеморт имел абсолютную власть над своими приверженцами благодаря этой татуировке. В тех редких случаях, когда Темный Лорд выбирал наслаждение, а не боль, чтобы еще раз убедиться в своей власти, Знак был его оружием.

И теперь это оружие находилось в руках Поттера. В руках этого мальчишки была власть над ним – Люциус чувствовал это, и он это ненавидел. Поттер был беспомощен – не в силах даже справиться с рефлексами своего собственного тела – но Люциус не мог сделать ничего. Только стоять здесь, чувствуя себя таким же беспомощным. Магия наполняла воздух. Под рукой Поттера Знак раскалялся, еще глубже впечатываясь в кожу – Темные заклинания, составлявшие его суть, пробуждались одно за другим и, шипя, висели в мерцающей дымке между ними. Прерывистое дыхание Поттера… его щека, все еще прижимающаяся к ладони Люциуса… глаза, не отрываясь смотрящие на него. Такие слепые. Такие сияющие. Такие красивые.

Рука Люциуса сдвинулась с места, продолжив свое путешествие по лицу мальчика… нежно, бездумно… следуя этому слепому голоду. Касаясь по очереди каждой черточки лица, запоминая все – даже ощущение холода от металлической оправы очков. Другая рука не двигалась, словно была заморожена – впрочем, с магической точки зрения так оно и было.

Наконец, его пальцы дошли до шрама на лбу Поттера. Шрама, горячего настолько, что от контакта с холодными пальцами Люциуса раздалось слабое шипение. Одновременно по телу Люциуса прокатилась волна удовольствия – неописуемого, невыразимого, болезненного. Поттер судорожно вздохнул – глаза распахнулись еще шире, и в них Люциус увидел ту же самую вспышку удовольствия, сопровождаемую жалящей болью. Смертный Знак на мгновение вспыхнул, а от пальцев Поттера отделился рой ярких искр, вгрызающихся в кожу Люциуса и доходящих до самых нервов.

С неожиданной силой Поттер резко отпрянул.

Люциус пошатнулся, когда после прекращения контакта магическая аура резко рассеялась. Он прижал обнаженную до локтя руку к себе, неверяще смотря на Поттера. Не желая, не в силах поверить в то, что сейчас произошло.

Глаза Поттера снова стали почти черными. От гнева? От страха? Люциус больше не мог в них ничего прочитать. Он видел признаки только что пережитого наслаждения; рот, судорожно втягивающий воздух, дрожащие руки, отчетливо видная эрекция. Но глаза были темными. Непроницаемыми. Мальчик неуверенно отступил от Люциуса на один шаг. Потом еще на один.

Люциус выпрямился, все еще прижимая одну руку к телу. Жжение исчезло. Теперь он должен что-то сказать. Исправить ситуацию – восстановить то преимущество, которое он имел перед мальчиком. Но ни одной идеи в голову не приходило. В первый раз за всю жизнь Люциус отчаянно искал нужные слова – и не находил их. Внутри – только пустота. Та тишина, которая следует за пронзительным криком.

Поттер все еще смотрел на него. Люциус видел свое собственное лицо, отражающееся в потемневших глазах – опустошенное, недоумевающее. Уязвимое. Он открыл рот, чтобы что-нибудь сказать – вот только что? – и шагнул вперед.

Поттер опять начал дрожать.

– Нет… – прошептал он, непроизвольно повторяясь. Однако теперь он имел в виду что-то совсем другое, и на этот раз Люциус не мог сказать, что именно.

– НЕТ! – внезапно закричал мальчик – голос зазвенел в хрупкой тишине и затем резко оборвался. Одно мгновение Гарри еще стоял неподвижно, задыхаясь и не отрывая взгляда от Люциуса.

Потом развернулся и убежал.

Конец 4 главы.

@темы: гарри поттер, люциус малфой

---

Глава 3. Пробуждение

Рассветный луч скользнул по его векам, принося с собой мягкий оранжевый свет на смену ночному мраку. Гарри, не просыпаясь, заворочался в кровати, пытаясь сбежать от него. Однако, свет стал только ярче – должно быть, он повернулся не в том направлении. Гарри, по-прежнему не открывая глаз, что-то неразборчиво проворчал. Как, во имя всего святого, сюда попало окно из его каморки у Дурслей?

Когда эта мысль проникла в его сознание, мальчик внезапно осознал, что простыни под его обнаженными руками были восхитительно мягкими. И пахли они тоже восхитительно – как воздух после дождя... Что?!..

Гарри Поттер широко распахнул глаза.

И оцепенел.


Когда Люциус ощутил, что сонные чары постепенно рассеиваются, то сразу же поспешил обратно в комнату Поттера. Не дело лишать гостя надлежащего приема. Впрочем, по мнению Люциуса, constrictus’а было бы вполне достаточно, но необходимо было соблюдать общепринятый этикет, чтобы успокоить пленника.

Он вошел в комнату в тот момент, когда лежащий под простынями мальчик начал ворочаться. Люциус занял место в самом темном углу – последнем, куда должен упасть взгляд Поттера, и замер в ожидании. Он ухмыльнулся при виде безуспешных попыток мальчика спрятаться от света. Не то направление, Поттер.

Наконец, с последним обиженным ворчанием, глаза открылись.

И Люциус остолбенел.

Блестящие, переливающиеся изумруды сияли в неверном утреннем свете; глаза расширялись все больше и больше, наполняясь замешательством и паникой. Люциус видел, как взгляд мальчика лихорадочно скользит по комнате: туалетный столик, высокое окно, стены цвета сливок с искусно вырезанными барельефами. Бледная рука инстинктивно зашарила по прикроватной тумбочке и нерешительно замерла, когда не обнаружила там очков. Зрачки в центре этого невероятного зеленого расширились: закономерная биологическая реакция, почти непереносимо прекрасная. Реакция добычи, пойманной в сумерках. Рассветное неяркое солнце, однако, только заставляло эти глаза казаться еще глубже. Внутри них отнюдь не наблюдалось недостатка света – казалось, они сияли сами по себе. Сияли. Да. Именно.

В конце концов, взгляд обратился в сторону его затененного угла. Люциус видел, как глаза сужаются: усилие, явно непривычное для молодого лица. Странное дело - Малфою пришлось приложить некоторые усилия, чтобы собраться с мыслями. Хватит смотреть, одернул он сам себя. Время выходить на сцену.

Он медленно выступил из тени. Пораженное удушье встретило его; в глазах пленника неосмотрительно ярко светился страх, разбавленный едва ощутимым удовольствием, кристально чистым, как вода. О, Мерлин, сколько же времени прошло с тех пор, когда он в последний раз видел выражение лица, не являвшееся от и до чистым притворством? В мире Упивающихся Смертью все лица больше походили на маски.

- Ваши очки, - произнес он безупречно спокойным голосом, – находятся в верхнем ящике тумбочки.

***

Гарри инстинктивно сжался. Комната была достаточно странной – и пустой, и пышной одновременно. Абсолютно незнакомой. Смотря на расплывчатые силуэты окружающей мебели, он чувствовал, как его сердце бьется все быстрее и быстрее. Казалось, что он проснулся внутри какого-то странного видения, один в этом тихом и пугающем месте. Однако воздух в его легких совсем не походил на иллюзорный, равно как и простыни под ним. В горле почему-то саднило, и размытые очертания окружающего мира окончательно убедили Гарри, что он не спал. В его снах со зрением проблем никогда не возникало.

Затем его глаза наткнулись на темный угол, из которого выступил…

… выступила какая-то высокая тень.

Гарри не смог сдержать пораженного удушья; он стиснул руки, комкая простыни, и вжался в спинку кровати. Мальчик попытался отвести глаза, но темная фигура, казалось, завораживала его. Она неумолимо приближалась, и теперь очертания стали четче.

Тень оказалась… мужчиной. В черном плаще. Высоким… высоким… взгляд Гарри скользил вверх. Плащ черным водопадом струится вокруг сильных плеч; рукава подвернуты, открывая руки до локтя. Рубашка, казавшаяся еще темнее плаща, прикрывала бледные запястья. Черные ботинки с серебряными пряжками, расставленные так устойчиво, будто их владелец привык стоять на палубе корабля в бурю. Длинные волосы, отливающие белым на свету, перехваченные сзади просто кожаной лентой. Тоже черной, разумеется.

Но не это заставило Гарри замереть на месте и почувствовать себя пойманной в ловушку дичью. Глаза. Пугающие. Такие пронзительные, серебряные глаза – светящиеся настороженностью и несгибаемой волей – такой, будто одна простая команда из уст этого человека заставила бы мир немедленно послушно согнуться. Казалось, что в них пробегают электрические разряды. И какой идиот сказал, что серый – невыразительный цвет? Серый цвет в глазах этого человека был пугающе живым – как серебро молнии… как вспышка света на лезвии стального клинка. Гарри сжался еще сильнее. Он кожей чувствовал, что его оценивают, словно он был животным – бессловесной и беззащитной тварью – а не человеком. Он почти услышал металлический звон, когда встретился с этим взглядом еще раз.

И затем это случилось.

– Ваши очки, – спокойно, голосом, словно созданным для таких глаз, произнес мужчина, – находятся в верхнем ящике тумбочки.

***

Люциус почувствовал, как холодок острого наслаждения пробежал у него по спине при виде почти осязаемого страха мальчика. Его рот слегка скривился в отвращении к самому себе. Почему он ведет себя как нетерпеливый и неопытный охотник? Эта дичь должна быть поймана осторожно, как можно незаметнее для нее самой… а вовсе не растерзана в один момент. Осторожнее. Его голос не должен был выдать ничего. Опять придав лицу непроницаемое выражение, Люциус изобразил на нем сдержанную улыбку. Ребенок должен почувствовать себя непринужденно. Информация, напомнил он себе, она как вода. Течет свободно только через открытый кран.

Однако молодой гриффиндорец продолжал смотреть на него так, словно от страха напрочь потерял дар речи. И это, недоверчиво подумал Люциус, и есть легендарный Мальчик-который-выжил? Зеленые глаза опять начали завораживать его; тогда Люциус резко кивнул в сторону тумбочки.

– Ваши очки, – напомнил он мальчику – Разве они вам не нужны?

Наконец, глаза моргнули и обратились в указанном направлении. Люциус почувствовал облегчение и мысленно выругался. Это всего лишь цвет, идиот. Эти чертовы глаза… просто цвет. Тем временем мальчик привстал на кровати, не отрывая от него настороженного взгляда и явно опасаясь повернуться спиной. Хорошо. По крайней мере, он не совсем безнадежен.

Горло мальчика напряглось; попытка выдавить через него какие-то слова была, очевидно, болезненной. Люциус усмехнулся, вспоминая вчерашний эпизод с constrictus – мальчик, очевидно, все еще ничего не вспомнил. Скорее всего, это последствия сонного заклинания. Не забыть позже послать ему немного бальзама для горла…

– Вы… – Гарри попытался добиться связной речи. Почему-то не получилось… странно. Он остановился, прочищая горло еще раз. Начал снова. – Вы…

– Я что? – Люциус не смог сдержать нотку ядовитого удовольствия, прорвавшегося наружу, и увидел вспышку гнева в зеленых глазах. Ах. Итак, и темперамент имеется. Впрочем, неважно. Он опять придал своему голосу любезную монотонность. – Вы хотите знать, кто я такой?

Поттер попытался справиться со своим горлом еще раз, но не смог. Тогда он просто кивнул.

Люциус улыбнулся.

- Вы все узнаете в свое время. Возможно, за завтраком, – на этот раз он неукоснительно следовал выбранному учтивому тону и был вознагражден осторожным, оценивающим взглядом. Паника исчезла; на смену ей пришло настойчивое желание разобраться в ситуации. Какая жалость, что он все еще слишком слаб после заклинания.

Люциус ухмыльнулся.

– Конечно, если вы соблаговолите присоединиться ко мне за завтраком. Должно быть, вы ужасно голодны.

Замешательство опять вернулось на лицо мальчика. Люциус со сдержанным отвращением оглядел его одежду. Мятая футболка и магглские джинсы. В сочетании с растрепанными темными волосами и яркими зелеными глазами одежда заставила ребенка походить на беспризорное животное. Добыча, напомнил он себе, и опять улыбнулся.

– Завтрак – не такое уж торжественное мероприятие в этом доме, но я уверен, что вы почувствуете себя намного удобнее, когда переоденетесь. Я прикажу, чтобы домашний эльф принес вам кое-какую одежду. Возможно, вам подойдет что-нибудь из принадлежащего… Драко.

Установилась хрупкая тишина. Мальчик опять пытался что-то сказать, но Люциус нашел, что сейчас самое время изобразить нетерпение. Он учтиво кивнул:

– Что ж, увидимся за завтраком.

Закрыв за собой дверь, Люциус услышал шум выдвигаемого ящика. Только Мерлину известно, почему мальчик до сих пор не вылечил глаза заклинанием repario или не сделал что-нибудь подобное. Однако если Поттер не в состоянии сам о себе позаботиться, то он тем более не собирался этого делать.

Очки, с отвращением подумал Люциус. Что за смехотворное магглское устройство!

***

@темы: гарри поттер, люциус малфой

---

Глава 2. Сеявшие ветер…

“Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю…”
Ветхий завет, книга пророка Осии, 8:7

Люциуса Малфоя нелегко было удивить. Вся его жизнь была спланирована так же тщательно, как и волшебные шахматы: план, контр-план, уловка в уловке, действия продуманы на много шагов вперед, меры против любой возможной атаки приняты заранее… Сама жизнь была такова – битва – за знания, за силу… просто ради удовольствия. За выживание. Сражаться с жизнью, грудью вставать навстречу волнам перспектив и вероятностей было той игрой, от которой он никогда не уставал.

И в этом сражении, как и в любом другом, Люциус Малфой отнюдь не был простым солдатом.

И все же слизеринец, возможно, впервые в жизни, был обескуражен. Обнаружить Гарри Поттера – Гарри Поттера! – в своих собственных владениях было тем, о чем любой Упивающийся Смертью даже и не мечтал – настолько нелепа и смехотворна была сама мысль о подобной возможности. Секунды ошеломленной тишины сливались в минуты, а пальцы Люциуса все еще неверяще поглаживали шрам на лбу мальчика. Однако постепенно он вновь начал воспринимать окружающее: дуновение прохладного ветра принесло с собой аромат от вытоптанной травы; пальцы все еще помнили шелк его волос. Палочка была все еще зажата в другой руке, согревая ее и тихо гудя от переполняющей энергии.

Разум Люциуса пробудился от магической энергии, слабо покалывавшей его ладонь. Он едва заметно улыбнулся, чувствуя, как к нему возвращается привычное самообладание наряду со старым азартом борьбы. Если жизнь была сражением, то сейчас Люциус Малфой получил самый большой вызов в своей жизни. Появление этого мальчика во владениях Упивающегося Смертью – его владениях! – открывало такую бездну возможностей, что от их многообразия захватывало дух. Каждый вариант предполагал различные ходы, различные формы игры.

Подбирая свой плащ и обуздывая нетерпение, Люциус поднялся на ноги. Он использовал элементарный Mobilicorpus, чтобы доставить мальчика в особняк, и одновременно – свое, уже более сложное сонное заклятие, чтобы держать своего пленника под … контролем.

Все по порядку. Сначала – проверить, был ли он действительно Гарри Поттером. В конце концов, все возможно – от простого залья многосока до изощреннейшей Темной морфо-магии. Люциус оплел неподвижное тело сетью своих заклинания. Хотя, по правде говоря, было маловероятно, что кто-либо из волшебников – самоубийцы не в счет – додумался бы вторгнуться на территорию поместья Упивающегося Смертью в облике Гарри Поттера. Едва ли также это была работа шпиона или провокатора. Однако, теоретическая возможность все-таки оставалась возможностью. Ею не следовало пренебрегать.

Люциус тихо ждал, кровь стремительно бежала по его венам. Одна за другим его проверяющие заклятья начали возвращаться обратно; каждое несло только одно короткое пылающее сообщение:

Да.

***

Гарри беспокойно ворочался во сне, который был противоестественно глубок. Его тело реагировало на чары, окутывавшие его, пускающие серебряные усики в каждый мускул его тела, следующие за электрическим потоком, проходящим через его нервы, в каждую клетку плоти. Проверяющие одновременно и тело мальчика, и структуру его магического поля.

Задыхаясь во тьме, словно под толстым слоем воды, Гарри сознавал, что заклинания скользят по нему. Однако ни одно слово не сорвалось с его губ; даже мысли походили больше на мелкую рябь на поверхности озера, не в силах собраться во что-то осмысленное. Едва ли он знал, что проснуться окончательно ему мешает одно из самых действенных проклятий, существующих в волшебном мире, принуждая его разум бездействовать даже при том, что все тело мальчика дрожало от тысяч волшебных нитей, делавших свое дело.

Наконец, дрожь прекратилась, и Гарри почувствовал, что окружавшая его темная вода вновь стала неподвижной. Черная завеса сна начала опускаться все ниже и ниже. Хотя его разум оставался безмятежным и ничего не сознающим, как у новорожденного, Гарри повернул голову… к теплой руке, поглаживающей его брови. Отбрасывающей подальше волосы со лба.

***

Люциус отступил от кровати. Только столетиями культивировавшееся в семье Малфоев самообладание, усиливавшееся от поколения к поколению подобно вину многолетней выдержки, теперь удерживало его от того, чтобы опять соскользнуть в пучину ошеломленного оцепенения. Каждое из наложенных заклятий возвратилось к нему с одним и тем же ответом. Неуклюжая жертва его заклятия constrictus действительно была Гарри Поттером.

Гарри Поттер. Мальчик, Который Выжил. Последний наследник Гриффиндора. Союзник Дамблдора. Враг Вольдеморта.

Школьник.

Люциус уцепился за это последнее слово, опускаясь на стул недалеко от кровати. Его сонное заклятие было весьма эффективным и в то же время безопасным, поскольку он позволяло телу функционировать в нормальном режиме, не воздействуя ни на сердечный ритм, ни на кровяное давление или другие жизненно важные процессы. Остальные сонные заклятия имели обыкновение замедлять метаболизм, иногда – до опасно низкого уровня. Люциус терпеть не мог те грубые и неуклюжие чары, поэтому давно создал свой собственный аналог – более элегантный. Gemynd-silencio, как Люциус называл его сам для себя, был своего рода психологической версией Silencio. В то время как Silencio просто не позволял вымолвить ни слова, Gemynd-silencio сковывал также мысли жертвы, рассеивая их прежде, чем они могли сформироваться. Идеальный способ вывести противника из строя – оставляя тело невредимым и свободным для дальнейших… воздействий, а разум не способным ничего осознать.

Люциус глубоко вздохнул и устроился на стуле поудобнее. Он полностью отдавал себе отчет в необратимых последствиях любого решения, которое он примет сегодня ночью. Мысленно он уже мог проследить несколько дорожек, по которым он может пойти. Это был, Люциус скривился от банальности сравнения, своеобразный перекресток.

Что делать с Гарри Поттером? Что делать с Мальчиком, Который Выжил, прибывшим к его порогу так аккуратно и вместе с тем необъяснимо, как будто доставленный совиной почтой?

Люциус еще раз вздохнул. Имеются, спокойно ответил его мозг потомственного слизеринца, три основных варианта.

Первый. Убить мальчишку. Плюсы: устранение любой потенциальной опасности от присутствия этого волшебника в его владениях, пока вышеупомянутый волшебник не пришел в себя. Такая возможность нанести поражение старому врагу вряд ли представится снова. Минусы: Гнев Вольдеморта. Со времени того фиаско с философским камнем три года назад Вольдеморт перенес усилия с достижения личного бессмертия на наблюдение за Мальчиком, Который Выжил. Он не выказывал интереса к уничтожению мальчика; просто наблюдал, как будто дожидаясь чего-то. Если Люциус убьет мальчика, то рискует вызвать неудовольствие Темного Лорда (возможно, за лишение его какой-то забавы; возможно, за прерывание какого-то исследования). И не только это – тогда сам Люциус навсегда лишится возможности узнать, что так настойчиво стремился понять Вольдеморт относительно Поттера на протяжении последних лет. Вольдеморт был слизеринцем, а слизеринцы никогда ничего не боялись. Они просто были острожны. То, что у Вольдеморта была причина быть осторожным с Поттером, стало сигналом и для Люциуса. Ему необходимо было узнать побольше о мальчишке, прежде чем даже помыслить о его уничтожении. Опасность, размышлял Люциус, можно с равным успехом и обратить себе на пользу, и погибнуть от нее. Если Поттер был ножом, то Люциус предпочитал быть тем, кто сжимает его рукоять.

Второй. Удерживая мальчика в бессознательном состоянии, немедленно доставить его к Вольдеморту. Тот же, в свою очередь, будет волен делать с ним все, что пожелает: исследовать его, как большого подопытного кролика, или убить его, если это все-таки было тем, чего он желал. Отомстить, возможно, наложив Crucio на это молодое тело. Люциус сморщился при мысли о подобном исходе. Не то чтобы это его на самом деле волновало. На самом деле именно этот вариант был первым, о котором он подумал. Плюсы: завоевание даже еще большего доверия со стороны Вольдеморта, чем он когда-либо имел ранее. Далее – укрепление своего положения среди остальных Упивающихся Смертью и обеспечение молчания тех, кто оспаривал его право считаться правой рукой Темного Лорда. Минусы: Опять – невозможность выяснить, чего добивался Вольдеморт, наблюдая за мальчиком. Люциус был уверен, что Вольдеморт немедленно потребует мальчика к себе для каких-то своих целей, отстранив своих Упивающихся Смертью от происходящего, как он всегда делал, когда дело касалось его слишком близко. Люциус же окажется в незавидном положении человека, даже не знавшего точно, что находилось в его руках. Не говоря уже о том, что это станет большой шпилькой для фамильной гордости Малфоев – повести себя подобно послушному щенку, опрометью примчавшемуся к своему хозяину с Гарри Поттером, свисающим из гордых челюстей. Нет. Думай рационально, Люциус. Гордыня приходит перед падением, а не перед взлетом.

Третий. Привести мальчика в чувство и выкачать из него всю информацию - или завоевав его доверие, или применив пытки. Все, что потребуется, лишь бы добиться результата. Плюсы: Люциус выяснил бы, что именно заставляло Вольдеморта так напряженно собирать всю возможную информацию о мальчике. Если он сумеет овладеть этой информацией и обратить ее себе на пользу, то получит такое преимущество, которое, возможно, превратит Вольдеморта скорее в конкурента, чем в союзника. В конце концов, такой покров тайны вокруг всего, связанного с этим вопросом, указывал на то, что где-то здесь таилась или слабость Темного Лорда, или то, что могло бы значительно увеличить его силу. Как бы то ни было, секрет Поттера даст Люциусу преимущество – либо знание ахиллесовой пяты Вольдеморта, либо контроль над его могуществом. С точки зрения Слизерина, несправедливость состоит именно в отсутствии преимуществ. Минусы: Вольдеморт будет более чем вероятно просто взбешен задержкой доставки Поттера к нему (хотя, возразил Люциус сам себе, разве к тому времени я уже не буду обладать информацией, которая даст мне преимущество перед ним?). Также, конечно, Люциус подвергал себя угрозе, которая называлась Гарри Поттер – если он не найдет какого-нибудь способа обеспечить его повиновение.

Итак, подвел итоги Люциус, эти варианты являются тремя наиболее вероятными способами действия. Все остальные просто смехотворны. Даже из этих трех первый имеет больше минусов, чем плюсов. Исходя из правила выбирать решение с наибольшим количеством положительных сторон, этот выбор нежелателен.

Отлично. Итак, номер один отметаем.

Вариант номер два был бы наиболее благоприятным, если бы он по прежнему не оставлял Люциуса в полном неведении относительно истинных намерений Вольдеморта к Поттеру. Для Малфоя же быть в неведении – одна из наименее желательных ситуаций из всех возможных. Кроме того, его сущность истинного слизеринца требовала в любых обстоятельствах добиваться личной выгоды – даже если это означало пойти против текущих союзников. Вариант номер два позволит Люциусу поднять свой авторитет среди других Упивающихся Смертью, но возможность взять верх над Вольдемортом он неизбежно потеряет. Это окончательно приковало бы его к теперешнему положению – Люциус нахмурился – простого фаворита. Он не мог подняться выше положения доверенного лица Вольдеморта и благонадежного Упивающегося Смертью.

Вариант номер три грозил гневом Вольдеморта, чего обычно было достаточно, чтобы удержать Люциуса от действий в подобном направлении. Однако, его честолюбивая натура после столькох лет… “преданного служения” тому красноглазому вампиру уже с трудом смирялась с существующим положением вещей. Поттер, очевидно, обладал информацией, которая позволила бы Люциусу или подчинить себе Вольдеморта, или увеличить собственное могущество.

И, в конце концов, никто, кроме Люциуса, не знал, что Поттер находился в его власти. Если бы такое произошло, то мальчик бы здесь надолго не задержался. Если бы узнал кто-то из сторонников Вольдеморта, то он бы или захватил Поттера самостоятельно, или вызвал бы своего Лорда. Сторонники Дамблдора тоже немедленно примчались бы на выручку. Таким образом, на данный момент Люциус имел возможность удерживать здесь мальчика для того, чтобы выведать все слабости Вольдеморта столько, сколько ему потребуется. Ну, или по крайней мере до следующего собрания Упивающихся Смертью.

Хм-м… заманчиво. Оставить Поттера здесь и выжать из него все знания относительно Вольдеморта, до капли, а потом или заклинаниями устранить все последствия производимых с ним… операций и доставить к Вольдеморту (само собой, стерев всю память о предательстве Люциуса), или просто убить и использовать полученную информацию против Вольдеморта. С точки зрения малфоевского честолюбия это было наилучшим выбором. Третий вариант содержал в себе слишком много риска, чтобы любой посредственный Упивающийся Смертью посмел даже задуматься о подобных действиях.

Но, как Люциус очень хорошо знал, он не был и никогда не будет обычным рядовым. Люциус Малфой сам распоряжался своим будущим, и Поттер мог сделать это будущее намного ярче.

***

Когда первые лучи рассвета просочились через окно и легли на кровать, в которой лежал Поттер, Люциус наконец принял решение. Он провел часы, сидя на стуле у кровати, не двигаясь и мысленно взвешивая все за и против. Все это время его серые глаза не отрывались от мальчика, лежащего на кровати так неподвижно, что, если бы не равномерное дыхание, его можно было принять за мертвеца. Лицо Поттера было спокойно и обманчиво безмятежно, пряди темных волос опять закрывали шрам. Очаровательно неправильные черты лица придавали ему почти эльфоподобное выражение, нечто среднее между невинностью и торжественной скорбью. Так как мантии он лишился еще раньше, то теперь его худое тело прикрывала только большая магглская футболка и джинсы. Просто невероятно, подумал Люциус. Мальчик, Который Выжил, выглядел точно так же, как и любой из подростков, слоняющихся по магллским торговым центрам. Однако тень глубокой задумчивости, даже во сне не покидающая его лица, а также некоторые из наложенных Люциусом чар, поведали Люциусу совсем другую историю – историю молодого, но уже очень могущественного волшебника. Передо мной, еще раз поразился Люциус, возможно, самый большой шанс в жизни. А также самый большой риск.

Завтра начнется первый из его экспериментов – попытка получить информацию, завоевав доверие мальчика. Он знал, что скорее всего она закончится неудачей, и тогда, как это не прискорбно, придется применить более жесткие меры – пытки, например. Рот Люциуса сжался в отвращении. Это должно стать последним средством. Только самые примитивные и лишенные воображения грязнокровки прибегали к подобным методам для извлечения информации. Насколько изящнее это можно было сделать через хитрые уловки и тонко продуманную беседу! Вовремя произнесенная фраза могла дать намного больше, чем самый искусный удар плетью.

В конце концов Люциус поднялся на ноги; дисциплинированное тело не ощущало потребности потянуться. Он опять подошел к кровати, чтобы изучить лицо, так разительно отличающееся от лица его собственного сына. Темнота там, где Драко был светел, и румянец там, где он был бледен. Темные ресницы лежали на щеках, все еще по-детски округлых, смягчавших линию челюсти. Ничего похожего на угловатые, упрямые черты лица Драко. Едва заметная морщинка между бровями, как будто этому юному уму приходилось размышлять гораздо больше, чем следовало – в отличие от чистой, идеально гладкой кожи Драко, которого едва ли что-то заставляло хмуриться, кроме раздражения.

Люциус поднял руку, чтобы разгладить эту морщинку и ухмыльнулся, когда на лице Поттера бессознательно появилось выражение нежности. Такая инстинктивная, инфантильная реакция… такая доверчивая… такая глупая. Такая типично гриффиндорская. Сам Люциус, вероятно, немедленно подскочил бы на кровати с уже искрящейся на кончиках пальцев магической энергией и с парой десятков заклинаний наготове… несмотря на самые эффективные сонные чары в мире. Впрочем, его собственное сонное заклятие скоро исчезнет.

Люциус глубоко вздохнул и покинул комнату, направляясь к центру замка. Необходимо было сделать некоторые приготовления… а также приказать домовым эльфам быть готовыми обслужить его нового… гостя.

Судьба бросила ему вызов, вызов в облике Гарри Поттера. И он ответил так, как мог только истинный Малфой. Неустанно добиваясь большего. Больших знаний. Большей власти. Еще большего вызова.

Пронзительные глаза Люциуса вспыхнули. Игра началась, и он выиграет. Люциус Малфой сделал свой первый ход.

***

@темы: гарри поттер, люциус малфой

---

Если враг твой голоден / If Thine Enemy...

(источник - malfoyslovers.weirdy.net)

Автор: Switchknife
Переводчик: Sweet Evil
Pairing: Люциус/Гарри.
Рейтинг: пока PG-13
Оригинал: www.fictionalley.org/authors/switchknife/ITE.ht...

Саммари: Гарри вынужден аппарировать, толком не научившись это делать. Как результат, он попадает не туда… хм, совсем не туда, куда собирался – в поместье Малфоев. Люциус, конечно же, не собирается упускать открывшиеся возможности, но сможет ли он сохранить контроль над ситуацией? [В конечном итоге будет слэш.]
Примечание: Поскольку фик – немного AU, то, хотя Гарри и учится в Хогвартсе уже 4 год, его последняя и пока единственная встреча с Вольдемортом произошла в 11 лет, из-за истории с философским камнем. Люциус и Гарри никогда не встречались раньше, хотя знают о существовании друг друга. Люциус, само собой, поддерживает Вольдеморта.
Disclaimer: все относящиеся к циклу о Гарри Поттере персонажи и идеи принадлежат Дж.К. Роулинг.


Глава 1. Аппарирование.

“Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его…”

Новый завет, послание к римлянам, 12:21

Звук прерывистого дыхания, казалось, сотрясал воздух. Он не видел почти ничего – стекла очков запотели, а одежды цеплялись за густые кусты, еще сильнее мешая двигаться. Гарри споткнулся и окончательно потерял направление, когда очередной приступ слабости скрутил его желудок.
Аппарировать, не завершив даже полный курс обучения, было глупо, но компания Упивающихся Смертью, появившихся в Диагон-Аллее – в Диагон-Аллее, подумать только! – не оставила ему выбора. Кроме того, это было просто незаконно – хотя Гарри сильно сомневался, что Министерство Волшебства будет предъявлять претензии по поводу того, что он не указал количество свидетелей его появления здесь. Тем более что он даже не знал, где было это “здесь”.

Когда Гарри аппарировал сюда, он сразу почувствовал себя паршиво; казалось, что кости в его теле едва скреплялись друг с другом, и Гарри чувствовал все возрастающее опасение, что заклинание аппарирования так или иначе его травмировало. Если тело Гарри действительно не было перемещено должным образом, то он определенно угодил в глубокое, глубокое…

- Дерьмо!

Он едва не упал, когда кустарник неожиданно сменился открытым пространством и сопротивление резко исчезло. Гарри смотрел на обширное – действительно обширное – поле идеально подстриженной травы, отливающей серебром в лунном свете. На расстоянии виднелся внушительный силуэт чего-то, весьма напоминающего роскошный особняк с множеством окон, сияющих теплым светом. Особняк? озадаченно подумал Гарри. И вся эта трава, так безупречно ухоженная – ни одного дерева вокруг. Не было даже цветов, насколько он мог видеть. Массивное великолепие сияющего в отдалении особняка в окружении мерцающего поля травы – все это походило на ирреальный лунный пейзаж. Мальчик внезапно вспомнил, как он, сидя в мягко покачивающейся лодке и окруженный пораженными вздохами таких же, как и он, первокурсников, впервые увидел Хогвартс…

Гарри встряхнул головой. Аппарирование действительно превратило его в кисель. Было бы из-за чего переживать – теперь ему просто нужно добраться до особняка и спросить обитателей, кто бы они ни были, где он оказался. То, как резко густые заросли сменились травой, а также то, как эта трава выглядела, безошибочно указывало на волшебство. Профессору Стебль, например, никогда и в голову бы не пришло косить такую большую территорию – значит... Здесь жил волшебник. Очень богатый волшебник. И, если сегодня вечером удача была на стороне Гарри (про Упивающихся Смертью он старался не вспоминать), то этот волшебник, возможно, смог бы отправить его обратно в Хогвартс.

Глубоко вздохнув и держа наготове палочку, Гарри направился к замку. Он не заметил ни пару остро поблескивающих глаз, наблюдавших за ним из кустов, ни крылатый силуэт, стремительно и бесшумно скользивший вверху, обгоняя его и тоже направляясь к замку.

***

Вакчен тихо приземлилась на стол своего хозяина. Тот даже не повернул головы; перо по-прежнему уверенно скользило по пергаменту. Почерк был таким же аккуратным, мелким и твердым, как и черты его лица – жесткая линия челюсти, нисколько не смягчаемая мрачной складкой губ. Черная кожаная лента стягивала его длинные, серебристо-белые волосы, поблескивая в свете камина.

Вакчен тихо ухнула. Наконец хозяин поднял глаза, чтобы взглянуть на нее. Сова еще раз издала негромкий крик, наклонив голову в сторону окна. На ее круглом лице можно было легко прочитать, что дело действительно неотложное.

Люциус Малфой поднял бровь. Визитер? Незваный гость на территории Поместья? Вакчен редко появлялась перед его глазами – она была одной из сов-наблюдателей, патрулировавших сады по ночам. Никто прежде не смел даже приблизиться к поместью Малфоев; таким образом, Люциус нечасто видел Вакчен и ей подобных.

Итак, сова наконец окупила свое содержание. Люциус величественно поднялся, накинул плащ на плечи и направился к выходу из кабинета. Интересно посмотреть, что за дурак посмел вторгнуться в Поместье. Не то чтобы он смог подобраться близко к особняку и не встретить его охраняющие заклятия, конечно.

Люциус Малфой позволил себе улыбнуться.

***

Гарри еще больше уверился в присутствии волшебства, когда приблизился к особняку. Трава действительно была одной высоты – везде – как будто кто-то взял линейку и измерил ее с точностью до миллиметра. Или это, или какое-то причудливое ботаническое заклинание. Ни один цветок не отбрасывал здесь своей тени, и ни одно дерево. Как будто здесь обитал некто, не желающий видеть ничего, что бы портило приглушенный блеск травы; неспособный наслаждаться прекрасным хаосом, который приносят с собой цветы. Кто-то, кто предпочел, чтобы его земли вспыхнули бескомпромиссным серебряным сиянием, похожим на блеск стального лезвия. Что за душа могла здесь существовать?

Однако эти мысли уже было вылетели у Гарри из головы, когда, казалось, сам воздух легко провел ладонью по его щеке.

Гарри подпрыгнул. Что это было? Окружающий воздух на мгновение потеплел, и Гарри почувствовал, как ветер прикоснулся к его лицу, ощупывая, походя на пальцы слепого. Он задрожал. Что-то темное словно переливалось вокруг при каждом его вдохе - казалось, воздух становится ощутимо плотнее.

В панике Гарри выхватил палочку, толком не зная, на что именно ее направить. Все предметы вокруг него казались искаженными, будто сквозь туман. Странный аромат наполнил его ноздри, оставляя во рту металлический привкус и одновременно ощущение чего-то живого, полнокровного… Гарри начал задыхаться. Что это за волшебство? Он ни разу не ощущал ничего похожего в Хогвартсе – оно было подавляющим, властным… темным.

Темное. Ужас молнией пронесся через сознание мальчика.

Темное. Темная магия. Темная, как и то… как и то…

Что-то крепко обвернулось вокруг его шеи, быстро сжимая захват. Гарри мгновенно поднял руки, чтобы оторвать это, но ощутил под пальцами… пустоту. Его ногти царапали его собственное горло.

Что?!

Тогда Гарри понял. Воздух. Тот воздух, который казался густеющим, теперь обвивался вокруг его горла, источая тот странный аромат… Мальчик полузадушенно захрипел, палочка выскользнула у него из рук. Пальцы тщетно раздирали горло – кровь струйками стекала по нему, образуя замысловатые узоры. Еще туже. Теперь он не мог издать ни звука. Тьма клубящимся облаком сгустилась перед его глазами. Гарри показалось, что из воздуха соткалась темная фигура в плаще. Через шум пульса, водопадом гремящего в ушах, ему послышался смех. Тихий и удовлетворенный смех, еще больше усиливший его панику. Высокая фигура протянула к нему руку (никакой палочки, пронеслось в мутнеющем сознании Гарри) и пробормотала несколько слов тем же довольным тоном. Кольца воздуха вокруг его шеи ослабли, но Гарри потерял уже слишком много воздуха. Он согнулся пополам, жадно хватая ртом воздух и наблюдая, как земля под ногами плавно колышется. Жжение в груди ослабевало, в то время как тьма сгущалась еще больше. Потеряв сознание, он замертво рухнул на землю.

***

Люциус прибыл в самый подходящий момент, успев пронаблюдать, как его заклятие constrictus заманивает в ловушку незваного гостя, услышать звуки паники и удушья, когда кольца воздуха пришли в движение. Так похоже на змею. Так характерно для Слизерина. Так приятно наблюдать его в действии, зная, что Нарцисса и Драко находятся далеко отсюда и не смогут ему помешать.

Приблизившись, Люциус с удивлением отметил, что его пленник очень небольших размеров. Темнеющий воздух, окутывающий свою побежденную жертву, не позволял увидеть много, но он заметил, что посетитель был намного меньше, чем можно было ожидать… и гораздо стройнее. Однако Люциус не мог побороть удовлетворенного смеха, наблюдая за слабеющими движениями неизвестного. Руки скользили сквозь кольца, в отчаянии раздирая открытое горло. Люциус покачал головой, как будто в сдержанном упреке. Нет-нет, улыбнулся он. Мы же не хотим, чтобы ты умер… прежде чем мы узнаем, что тебя сюда привело, не так ли, малыш?

Подняв руку, он пробормотал, - Finite constringere. Отпусти его, дорогой. Заклятие, медленно, почти неохотно, рассеивалось. Кольца истончались и возвращались к своей изначальной прозрачности. Задыхающийся чужак на мгновение застыл, затем рухнул на траву, возможно, потеряв сознание.

Люциус подошел поближе, подтвердив свои подозрения о том, что вторгшийся был волшебником, когда увидел волшебную палочку, валявшуюся рядом с телом. Он быстро произнес “Ассио” и вернулся к осмотру пленника. Какой маленький, еще раз отметил он. Как мальчик. Лет четырнадцати, возможно, если опираться на размеры Драко. Люциус едва смог сдержать недоверчивый смех. Что такой молодой волшебник мог делать здесь? Какое-нибудь глупое пари? Испытание храбрости? Он фыркнул.

Глубокие царапины уродовали молодое горло. Люциус неодобрительно скривился при виде очевидной глупости мальчика, который должен был использовать против магии палочку, а не ногти. Он наклонился, заинтересованный бликами света, отражающегося от… очков? Темные волосы обрамляли лицо, бледное в темноте, худые плечи под мантией не двигались. Внезапно забеспокоившись, как бы его пленник не умер до того, как даст ему удовлетворительные ответы на все вопросы – и получит должное наказание – Люциус поднес руку к приоткрытому рту мальчика. Судорожные вдохи, как будто тот все еще нуждался в воздухе, согрели его ладонь. Люциус передвинул руку, скользя ей по щеке, переносице неизвестного, откидывая волосы со лба…

И оцепенел.

Под его пальцами был шрам в форме молнии.

***

@темы: гарри поттер, люциус малфой